вдох и поворачиваюсь лицом к Казаку.
– Добрый день.
На его надменном лице мелькает лёгкое удивление. Да уж… Я тоже не ожидала встретиться с ним вот так. Невольно ёжусь. Мы и близко не в одной лиге. Тягаться с такими себе дороже. Вот почему я предпочла перестраховаться, наступив на горло собственной песне. Соглашаясь по факту с цензурой. Так какого чёрта теперь я ещё и виновата?!
Вероятно, в какой-то момент этот вопрос проступает у меня на лице. Потому как взгляд Казака становится совсем уж колючим, когда он обводит меня им с ног до головы и обратно.
– Точно лучших?
– Не сомневайтесь, – я вскидываю подбородок, чтобы этот мудак не думал, будто ему удалось меня запугать. Это ж надо, как ему хвост прижало, раз он не пожалел времени и лично явился в редакцию! Пожалуй, это первый такой случай в истории. Обычно нам просто звонят. – Свою работу я делаю прекрасно. Жаль, не всегда результат зависит лишь от моих профессиональных навыков.
Вишневская, стоящая от меня по правую руку, закашливается. Окей. Может, мне стоило промолчать и не накалять. Но какого чёрта? Он согласовал текст! И я не виновата в том, что у него на неделе семь пятниц.
– Ваш профессиональный навык – собирать сплетни, я ничего не путаю?
– Андрей Владимирович, ну что вы? Мы серьёзное издание. Вот почему Нелли к вам обратилась сразу же. Ещё на этапе написания текста.
– И его согласовала с вами, – добавляю я, не сводя взгляда с Казака. Не всё ж ему одному на меня пялиться! – Или вы теперь это отрицаете?
– Думаю, всё дело в банальном недопонимании, – затыкает меня Вишневская. Зря. Я бы очень хотела послушать, что ответит этот урод. Теперь приходится сделать над собою усилие. Чтобы смолчать. И чтобы не отвернуться под его прожигающим взглядом из-под недовольно сведённых вместе бровей. – Нам не составит труда со всем разобраться. Правда, Андрей Владимирович? А ты можешь быть свободна.
Свободна?! Да что б его! Неужели это нужно было сказать именно так? Именно этими, мать его, формулировками?
Мои щёки горят. Нет, пылают… Унижение просто адское. Как Алёна не понимает, что так нельзя? Это максимально непрофессионально. Впрочем, какое ей до этого дело? Она же уверена, что за неимением альтернативы я даже это съем. И самое гадкое, что она права. А какой у меня выход? Не увольняться же! Куда я пойду? Кому я нужна? В отличие от многих моих коллег, я не теряю связи с реальностью и понимаю, что жизнь, которая у меня есть сейчас – не моя вовсе. Я её одолжила. Как те сумки, которые мне в обмен на рекламу предоставляют модные бренды. Если я останусь за бортом глянца, никто и не вспомнит, кто такая Нелли Ерофеева.
Распрямляю плечи и иду прочь. Настроение – дерьмо. А ведь рабочий день ещё не закончен. На сегодня намечена грандиозная вечеринка по случаю открытия парусной регаты, которую мы каждый год освещаем.
Закрываю за собой дверь. Прячусь в уединении небольшого, но всё же отдельного кабинета. Гляжу в зеркало.
– Твою мать!
Ну, вылитая мокрая курица! Особенно обидно, что такой меня видел
