в дом войти не разрешили, сказав, что я грязный, воняю и всё им там замараю. Можно подумать, у них там без меня чисто как в операционной, блин. Мне было позволено остаться в стеклянно-шторочном пристрое к дому, который они назвали верандой. Хорошо, что кресло здесь хоть и было стремным, но сидеть в нем, откинувшись на спинку, было удовольствием покруче любого массажа.
– Держи, – неожиданно перед лицом возникла тонкая рука с голубым полотенцем.
– Это, типа, что? – смотрел я на махровую ткань, не спеша ее брать.
– Это, типа, мыться иди, пока в бане жарко, – Гусыня точно не отличалась терпением и еще немного, могла бы придушить меня, нафиг, этим полотенцем.
Сама он от полотенца так и не избавилась. Разве что с башки сняла.
– В чем прикол мыться в жаркой бане, когда весь день потел на жаре? – бубнил я себе под нос, с трудом поднимаясь с кресла. Взял у нее полотенце и посмотрел в темные глаза, что находились ниже моих.
– А ты помойся и узнаешь, – с самоуверенной улыбочкой заявила Гусыня.
– Чё, Гу́ся? – вышел ее батя из дома. – Не берёт? Я же говорил, что для его кудрей нужно второе полотенце.
– Нет, пап, – ехидно заявила девчонка. – Он не понимает прикола – мыться в жаре после жары.
– О! – протянул Николаевич, будто он, блин, тут старый мудрец, мнение которого имеет вес. – А ты, Рамилька, сходи, купнись и сразу всё поймешь. Только тапки возьми, чтобы свои грязные кроссовки не пялить на чистые ноги.
– Ладно, – выдохнул я. Закинул полотенце на плечо и пошел к выходу с веранды, надев вместо кроссовок черные резиновые тапочки, которые казались новыми. В поношенных тапках Николаевича был виден след его стопы, как у снежного человека.
– Разберешься, как там всё работает? – бросил мне в спину Николаевич. Гусыня, тем временем, вошла в дом.
– Да уж не дурак.
– Ага, – протянул мужик задумчиво и почесал затылок. – Берешь тазик, ковшик и смешиваешь горячую воду с холодной на свой температурный вкус. Горячая – это та, что на печи и булькает.
Достал, блин.
Для того, чтобы попасть в баню, нужно было согнуться пополам в низком дверном проёме, а затем выпрямиться и начать в панике хватать ртом горячий воздух, чувствуя, как в носу плавятся волосы.
– Охренеть! – выдохнул я сипло. – Вот где филиал Ада находится!
Морщась от невозможности открыть глаза шире и нормально дышать из-за жары, оставил большое махровое полотенце на деревянном крючке в углу напротив печи, которая аж, блин, гудела оттого, как шпарила.
Три цветных металлических тазика лежали перевернутыми на деревянной лавке. Здесь, блин, всё из дерева! Как эта баня до сих не вспыхнула от таких температур – уме непостижимо!
Взял верхний из тазиков и сразу отбросил его нафиг. Металл обжёг пальцы, рефлекторно отпрыгнул и ударился головой о низкий потолок.
– Твою мать! – сложился пополам, схватившись за голову. – Чёрт!
Осмотрелся вокруг. Заметил
