остановил её мужик. – Не оставляй меня с ним наедине, – нарочито напугано выпучил он глаза. – Ему не нравится моя окрошка – страшный он человек.
– Пап. Ну, научи его готовить что-нибудь другое. Свекольник, например.
– Я не доверю ему секреты своих рецептов.
– Я, пожалуй, лучше на волейбол схожу, – хлебнул еще ложку окрошки и вышел из-за стола.
– Эй-эй! – окликнул меня Николаевич. – Это что за фокусы, Рамилька? Поел – помой за собой посуду.
– Но я не доел.
– Значит, доешь, помой за собой посуду и иди хоть на все четыре стороны.
– Фак! – чертыхнулся я, но дохлебал этот странный суп, пока Гусыня, насмешливо переглядываясь со своим батей, стояла у выхода из кухни и мяла в руках, то ли куртку, то ли мастерку, как из девяностых.
Опустил пустую тарелку в раковину. Включил горячую воду и стал ждать, когда наполнится тарелка. Вылил из нее мутную воду, наполнил еще раз и вылил, отставив посуду в сторону.
– Это ты здорово придумал, Рамилька. Ничего не скажешь, – саркастично подметил Николаевич.
– Я же помыл. Что ещё-то надо?! – терял я терпение.
– Так ты помой, а не просто помочи, – вклинилась Гусыня, на что получила мой не самый добрый взгляд. – Боже! – вздохнула она тяжело и подошла ко мне, встав рядом. – Давай, помогу. Возьми губку, намочи ее и капни на нее немного моющего средства. Вот оно, – кивнула в сторону белой пластиковой бутылки с нарисованной на ней стопкой сверкающих чистотой тарелок. – Вот так. А теперь помой тарелку со всех сторон…. Смой пену… Теперь то же самое с ложкой.
Подставил ложку под поток воды, и теплая струя от нее прилетела мне в прямо в лицо.
– Твою мать! – быстро выключил воду, чувствуя, как с лица стекала пенистая влага.
Гусыня успела отскочить и только смеялась в стороне.
– Ты хоть раз мыл посуду?
– Нет, – ответил я, стирая с лица капли воды, тыльной стороной ладони.
– Ну, это надо отметить, Рамилька, – веселился батя. – У тебя сегодня дебют на дебюте: и сенокос, и окрошка, и баня, и мытьё посуды… И это только половина дня прошла.
Половина одно дня?!
А по ощущениям, что я здесь уже неделю живу и офигеваю от всего происходящего ежесекундно.
– Всё. Помыл, – резюмировал я зачем-то, будто, блин, отпрашивался погулять у своего родного бати.
Что за фигня, вообще, происходит?!
– Ну, иди, раз ты всё, – одобрительно кивнул Николаевич и подмигнул Гусыне. – Детки помыты, покормлены, посуда чистая… Идите, гуляйте, детишки. И парней местных не порть. Слышал, Рамилька?
– Пап! Всё, мы ушли, – цокнула Гусыня, не дав мне и шанса на то, чтобы возмутиться, и фактически вытолкала меня из дома. – Идём уже. Одних нас, поди, ждут.
Глава 8. Рамиль
Волейбольная площадка – слишком громкие слова для того места, на котором собралась компания, чтобы поиграть в волейбол.
Два деревянных
