знаю точно, давно был в нее безответно влюблён.
– Да так… – протянула девушка кокетливо и уставилась прямо на Рамиля, накручивая на палец медную прядь волос. – …жениха себе давно ищу, да чтобы на красивой дорогой машине был…
– У тебя от женихов «невеста-то» проветриваться успевает? – громко съязвил сидящий рядом со мной Лёха, который был ее одноклассником.
В кузове все громко рассмеялись.
Я тоже не смогла сдержать улыбку, зная, как и все, Ленкину натуру.
– А он немой, что ли? – не оставляла она попыток доколупаться до мажора.
– Не твой, – буркнул тот, наконец, и мазнул по ней взглядом, в котором четко читалось отвращение.
– Ну, прыгай, – позвал его Лёха. – Нам лишние руки не помешают.
– Лёх, ну ты чё?! – нарочито возмутился папа. – Не видишь, какой красивый и причесанный к нам приехал? Какие ему сенокосы? Не для того мамка цветочек растила. Да, Рамилька?
– Хотите сказать, что мне слабо сухую траву в кузов покидать? – огрызнулся парень, грозно посмотрев на моего отца.
– Не слабо, что ли? – спросил папа и только сейчас по его ехидной ухмылке я поняла, что он специально подначивает парня.
Вот только зачем? Что ему это даст, если его даже на поле не будет, чтобы лично видеть, как городской изнеженный цветок будет страдать под солнцепеком? В чем прикол?
– Не слабо, – с вызовом ответил Рамиль, удерживая бои взглядов с моим отцом.
– Ну, так прыгай в кузов. Любой дурак может с бравадой языком во рту слюни пенить. Ты делом покажи, что у твоих слов есть вес.
– Папа, – произнесла я с нажимом, намекая ему, что пора бы уже остановиться.
– А я-то что? – состроил он невинную рожицу. – Рамилька сам сказал, что сухой травы не боится. За язык его никто не тянул.
– Да легко, – фыркнул мажор и сам полез в кузов, отказавшись от протянутых ему в помощь рук.
Сел напротив меня и мазнул по моему лицу злым взглядом, будто это я заставила его повестись на папину практически детскую провокацию и закинула в этот кузов.
– Едем? – громко спросил Витя, чья блондинистая голова торчала из кабины.
– Подожди! – махнул ему папа и, подозвав к себе Байкала, поднял его к нам в кузов.
– Зачем? – округлились мои глаза, пока пёс с восторгом ластился в руках друзей, которых знал всю свою жизнь.
– Ну, а что? – повел он плечами. – Рамильку взяли, а Байкала – нет? Еще неизвестно, от кого там прока будет больше.
– Ты, может, ещё куриц на меня и гусей скинешь? – выпалила я раздраженно.
– Всё, Гу́ся, – отмахнулся от меня папа. – Не умеешь шутить – не начинай, – хлопнул ладонью по борту и громко скомандовал. – Езжайте!
Двигатель шишиги взревел, и мы тронулись с места. Отдаляясь от ухмыляющегося папы, без слов пообещала ему, что, когда вернусь, прикопаю его под кустом смородины.
