больше всего.
Шура повернулась и ласково погладила его щеку.
– Никто из нас не может постоянно давать другому только то, что он любит, Ален.
Она вновь обратила свое внимание на цветы и, чуть погодя, продолжила:
– Даже если это и мы с тобой…
Пытаясь скрыть проскользнувшую в ее голосе грусть, она взяла в руки вазу и повернулась к мужчине:
– Но я могу предложить тебе твой любимый напиток.
Ален нежно приобнял ее за плечи и поцеловал в лоб.
– Я разделю с тобой твой.
– Это несложно, – улыбнулась Шура, направляясь в гостиную.
Мужчина никак не мог налюбоваться ею и все следил за тем, как она изящно передвигается по квартире. Поставив вазу на столик из орехового дерева и легким движением придав букету окончательную форму, Шура проследовала к буфету с алкоголем и принялась наполнять льдом бокал. Ален чувствовал, как Шура испытывает и боль, и радость одновременно. Она находилась здесь, с ним, в Париже, но в то же время эта хрупкая, невесомая женщина, которая ходила настолько изящно, что ее ноги почти не касались ковра, находилась в другом месте, отражалась в другом мире. Ее тонкие пальцы, касавшиеся бокалов, ее бархатистая кожа, ее серо-голубые глаза и медные волосы – все будто становилось полупрозрачным, чужеродным. И несмотря на то, что Ален видел ее и чувствовал тепло, которое источала ее кожа, мужчина понимал, что он лишь гость в ее мире. Он боялся, что однажды не сможет коснуться ее, что она предпочтет ему свои мечты и грезы. Что-то подсказывало ему, что он здесь, пока избранница позволяет ему это, и что он будет с ней ровно столько, сколько она сама того захочет. Это ранило его – никакая другая женщина, которых он знал раньше, не причиняла ему такую боль.
Так любить и быть таким одиноким! Вот что он испытывал в присутствии Шуры, вот что неизменно отражалось на его внутреннем мире. Именно его собственное неизлечимое одиночество и тоска любимой женщины, запечатленная в ее душе, заставляли их жить в своих собственных мирах, и это только сильнее сковывало и пленило Алена.
Шура наполнила бокалы и, улыбаясь, подошла к нему. Ален помотал головой, прогоняя глупые мысли. Одной рукой он взял бокал, а другой погладил женщину по щеке.
– Моя богиня! Какая же ты красивая! Как я скучал по тебе!
Женщина ничего не ответила, но с удовольствием кошки устроилась в его объятиях.
– С возвращением, дорогой, – сказала она, внимательно посмотрев мужчине в глаза.
Ален не хотел выпускать из объятий любимую женщину, с которой переживал минуты удовольствия, которых не знал раньше. Он сделал глоток водки, и не успела она обсохнуть на его губах, как он потянулся к Шуре и поцеловал ее.
Лежа на кровати в объятиях Алена, Шура думала об огромном мире, который таился внутри нее – о ее ночах с Сеитом, о прошлом, растаявшим как мираж, и о будущем, к которому сейчас тянулась. Два мира удивительным образом переплелись в ее сознании, ее жизни. Ален не мог не заметить,
