балкон с облупленной балюстрадой.
– О том, что у директора в сейфе большая сумма, знал весь театр, – произнес он задумчиво. – Этот ваш меценат ему деньги при всех вручил?.. Когда это было?..
– Ох, да где-то перед началом сезона. Да, да, собрание труппы было, мы его всегда приглашаем, он непременно участвует. Значит, в сентябре.
– До сегодняшнего или до вчерашнего дня деньги спокойно лежали на месте. И вдруг пропали!..
– Шеф, согласно моей теории, мы должны двигаться от финала к началу. Мы видим результат! Результат такой – режиссер умер, звезда отравлена, деньги пропали. Мы должны смоделировать начальные условия.
Озеров покивал, не слушая.
– А Роман Земсков? Хороший актер? – спросил он. – Вчера он играл превосходно!
– Он прекрасный артист.
Озеров обернулся:
– И все время бьется в истерике?
– Да нет же! – горячо возразила Ляля. – Нет, нет! Он очень впечатлительный, конечно, но у всех артистов подвижная нервная система!
– Я догадываюсь.
– Он человек редкого таланта, редчайшего! Он алмаз, понимаете? Он тонкий, умный, сверходаренный! Каково ему среди неумных и неодаренных?
– Что, – уточнил Озеров, – прямо ни одного больше нет одаренного?
– Сравнимого с ним – нет, – твердо сказала Ляля.
Глаза у нее вдруг налились слезами. Полночи она проплакала и была уверена, что на сегодня слезы все кончились, день на людях она как-нибудь перетерпит, но оказалось, что их еще много, очень много! Целое озеро. И озеро вышло из берегов.
Ляля всхлипнула. Эти двое – чужие и очень холодные. Так ей казалось. При них нельзя, никак нельзя! Они станут смотреть на нее брезгливо и без всякого сочувствия. Они над ней смеяться станут!
– Я сейчас, – пробормотала Ляля, – секундочку.
И выскочила из кабинета. Младший, двухметровый и лохматый, вроде бы даже присвистнул ей вслед.
– Шеф, – приглушив бас, сказал двухметровый и лохматый, когда дверь захлопнулась, – может, у нее с этим, с Земсковым, особые отношения, а вовсе не с покойным режиссером Верховенцевым?
– Какое тебе дело, Федя?!
– Я веду расследование. Почему она заплакала? Она же почему-то заплакала!..
– Давай, Федя, чаю выпьем, – предложил Озеров. – Доставай чашки! Попали мы с тобой в историю.
– А вы правда можете за три дня подготовить замену на все спектакли?
– Федь, ты что, чокнулся? Конечно, нет! Я и спектаклей не видел ни разу!
– То есть это был ход! – наслаждаясь, констатировал Федя. – И он сработал!
Озеров распахнул шкаф – у заведующей литературной частью, как и у Юриваныча, мебель была старая, тяжелая, как будто пережившая войны и революции, – и одну за другой выставил чашки.
Нижняя створка отворилась со старушечьим
