прекращавшая ласкать и целовать его, наверное, даже не видела, что все это время происходило с ее рукой.
– Вилем! Не уходи, не уходи!
По телу егермейстера прошла судорога, и раскосые глаза распахнулись. Латерфольт сделал глубокий вдох, выдохнул, снова вздохнул – на сей раз судорожно и нервно, словно вспоминал, как дышать, – и прохрипел:
– Вот же… мразь…
Морра всхлипнула – один раз, второй, пока всхлипы не слились в протяжный вой. Голос Хроуста, визги Шарки, гром – ничто не могло сравниться с этим диким воплем. Она забилась на полу, впиваясь ногтями в плечи, в волосы, пока крик выходил из ее тела, не желая заканчиваться. Она не видела лиц, не знала, бросился ли к ней кто-то, чтобы заткнуть, и просто выла, пока вой не перешел в слабый плач.
Он не мог этого сделать!
Он не мог так с ней поступить!
Свортек…
– Успокойте ее! Дайте ей травяной настой! – прокричал Хроуст, когда Морра перестала выть. Лекарь подошел к девушке с флягой, Кирш схватил за локти. Хроуст сердито потер переносицу: кажется, его собственное терпение было на исходе. – Что с ней стряслось?
– Да просто она баба, – проворчал Кирш. – Бабам не место на поле боя! Ее всю дорогу подмывало удариться в слезы.
Латерфольт не без труда принял сидячее положение. Его дыхание по-прежнему было судорожным, взгляд блуждал, не в силах на чем-либо остановиться. Он не обращал внимания ни на Шарку, которая бережно поддерживала его спину, боясь, что он снова лишится сознания, ни на Хроуста; казалось, хинн все еще переживает отбушевавшую битву.
Хроуст обернулся к Шарке, встревоженно хмурясь:
– Он придет в себя?
– Я… я не знаю… – Шарка и сама задавала себе этот вопрос с тех пор, как до нее дошло: она открыла новую грань Дара, о которой не имела ни малейшего представления. Что, если это совсем не исцеление? – Я даже не знаю, как это вышло…
– Я в порядке, Ян, – сказал вдруг Латерфольт, ни на кого не глядя. – Просто… Не трогайте меня.
Он откинулся на спину. Шарка бросила вопросительный взгляд на Хроуста, но тот уже снова повернулся к Морре. Киршу удалось скрутить ее и влить в рот несколько глотков успокаивающего настоя. Теперь обессиленная Морра лишь всхлипывала и икала.
– Кажется, сегодня день Даров и кьенгаров, о которых мы ни сном ни духом не ведали! – Он обратился к Морре, но та по-прежнему смотрела сквозь него: – Почему ты не рассказала, что у Редриха есть еще кьенгары? Если, как ты говоришь, тебе плевать на короля…
– Их не было, – ответила баронесса. – Мархедор раньше не был кьенгаром.
Гетман скривился: объяснение его не убедило.
– А герцог Митровиц?
– Что герцог Митровиц?
– На него не подействовал Дар Шарки. Только поэтому он выжил. Значит, он кьенгар. Об этом
