но и национально объединенными с народами, говорящими на других языках, как, например, баски – испанцы, бретонцы – французы, валийцы – англичане, и др. И в пределах нации с одним общим литературным языком могут существовать настолько значительные различия в народном языке, что их нельзя рассматривать просто как различные говоры; таково, напри-мер, различие между верхне- и нижненемецким, французским и провансальским. Религия не есть уже теперь религия национальная; к одной и той же нации могут принадлежать последователи разных религий; но и религия, подобно языку, может служить одним из конститутивных элементов нации. Так, хорваты и сербы говорят на одном и том же языке, но первые принадлежат к римско-католической, а последние – к греческой церкви и поэтому считают себя разными нациями. Государство также не является необходимым элементом нации, так как не все нации представляются и государственно-объединенными, а несколько наций или частей их могут жить в од-ном государстве. С другой стороны, общность государственной власти в сильнейшей мере содействовала образованию наций.
Невозможно, таким образом, установить единый прочный, объективный критерий нации и нельзя найти такового в какой-либо постоянной комбинации нескольких элементов. Из этого следует, что нация не есть что-либо объективное, в смысле внешне существующего. Она относится, напротив, к обширному классу социальных явлений, которые вообще не могут быть измеряемы внешними мерилами. Нация есть нечто существенно субъективное, т. е. свойство определенного содержания сознания. Группа людей, сознающих себя объединенными множеством общих своеобразных культурных элементов и общим историческим прошлым и потому отличными от других людей, образует нацию[111]. Объективное, основанное на общности происхождения, единство разных человеческих групп, единство расовое или племенное, проявляется уже на заре истории и даже значительно раньше. Субъективное единство нации, напротив, по своей природе есть продукт высшей культуры и, хотя издавна уже находится в зародышевом состоянии, но с полной силой проявляется лишь в новейшее время. Пока она не существует вовсе или существует лишь в зачатке, не существует и политической теории, которая была бы построена на каких-либо внутренних качествах народа. Ни античная, ни средневековая политика не требуют, чтобы народности, внутренне связанные и потому сознающие себя едиными, в противоположность другим народностям представляли и вовне особые государства. И в новейшее время естественно-правовое учение о государстве первоначально исходит от абстрактного человеческого индивида и знает поэтому только юридическую идею народа, объединенного в государстве, – о нации как народе в культурном смысле нигде еще нет речи. Еще в XVIII столетии Монтескье, стремящийся исследовать все определяющие государство элементы народной жизни и первый предугадывающий связь между правом и нацией[112], не подозревает о влиянии наций
De l’esprit des lois. 1. XIX.
