он обогатился вследствие сделки[132].
То же самое – и по отношению к постороннему лицу в случае договора ссуды (commodatum)[133] или поклажи (depositum)[134] с несовершеннолетним.
Затем и в том случае, когда несовершеннолетний без уполномочия ведет чужое дело и вследствие этого обогащается[135]; наконец, когда он назначает institor'а и против него предъявляется actio institoria[136].
Полному отсутствию auctoritas равносильна во всех случаях и недостаточная auctoritas[137].
В четырех приведенных (прим. k, 1, n, р) примерах основанием этого принципа выставляется рескрипт Им. Пия.
Некоторые из новейших писателей понимают это в том смысле, что принцип был введен только рескриптом, а до него и без него принципа не существовало. Очевидно, что такой взгляд ложен, и этот рескрипт, подобно всем другим, представлялся только большим авторитетом и имел, главным образом в виду, устранить всякое заблуждение и сомнение[138]. Сам же принцип лежал в естественном развитии кондикций (condictiones), специальное назначение которых было предотвращать всякое случайное и безосновательное обогащение чужим имуществом[139]. Следующее замечание убедит нас в том, что принцип этот никогда не мог быть вполне игнорирован. К несовершеннолетнему предъявлен иск по займу; положим, что сумма состоит или налицо (только случайно смешана с его собственными деньгами – обстоятельство, исключавшее виндикацию), или обращена им в очень верную долговую претензию, или на нее куплен равноценный участок земли. В этих случаях опекун не мог отвести иска, направленного против пупилла, не становясь сам виновным в обмане, что весьма понятно – весь институт опеки был введен только в интересах охранения опекаемого, а не для доставления ему безосновательных нажив на чужой счет.
Оставляя, таким образом, в стороне случаи, когда опекаемый обогатился, мы ограничим спорный вопрос только теми, в которых он не обогащался, следовательно, такими, где пупилл вступал в сделки собственно обязательственные, т. е. клонившиеся к его же личному ущербу. Конечно, здесь не существует искового обязательства, но возникает ли естественное, не исковое, с особенными его последствиями – в этом, собственно, и состоит вопрос.
Выше было уже упомянуто, что произвольно принятая граница зрелости (Pubertät) для начала правоотправления основана на положительном праве и чужда jus gentium[140]. Отсюда последовательность прямо приводить к признанию в этом случае возникновения naturalis obligatio с особенными ее следствиями (§ 8). Римские юристы решали этот вопрос то утвердительно, то отрицательно.
Отрицательно и весьма решительно высказались только двое: Люциний Руфин и Нераций. Первый говорит[141]: «Pupillus mutuam pecuniam accipiendo nequidemjurenaturali obligatur», а второй[142]: «Quod pupillus sine tutoris auc toritate stipulanti promisserit (et) solverit, repetitio est: quianecnaturadebet». Оба весьма
Ср. System, т. 1, § 24. Ульпиан действительно говорит в
Ср. выше § 5, h. Далее: System, т. 5; Beilage, XIV. Num. VIII; наконец,
Гай говорит
