Лиз под дружный смех Брисеиды и Леонеля.
Босоногие дети играли в грязи посреди двора недалеко от собора. Из большого темно-красного здания вышел молодой постриженный священнослужитель, одетый в бежевую рясу, и бодро отогнал детей, чтобы поприветствовать господина и его гостей.
– Мессир Эбрар, вы вернулись! Добро пожаловать.
– Приветствую, Хасин, рыцарь д’Имбер и его свита будут жить в богадельне на время турниров. Пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы их разместили с комфортом.
Глаза Хасина обеспокоенно округлись, затем он решительно кивнул:
– Паломникам придется немного потесниться, но приказ исполним.
– Он сообщил тебе какую-нибудь интересную информацию? – осторожно спросил Энндал у Брисеиды, указывая на Теобальда, который весело пугал детей, подгоняя к ним своего скакуна.
– Плевать, архетип он или нет, просто больше не оставляй меня наедине с этим чудаком, – вполголоса ответила она. – Вот честно, теперь я понимаю его мать.
– Он говорил с тобой о своей матери?
– Он просто сказал, что она грустит. И все.
Энндал задумчиво кивнул.
– Что за песни? – спросил Бодуэн. – Кажется, они доносятся из собора, но время службы еще не пришло.
– Похороны мессира де Курносак. Их пришлось отложить, мессир.
– На два дня?
– Архиепископ хотел завершить некоторые дела со всей гильдией купцов, прежде чем некоторые из них уедут в Ним.
– Разве он не мог занять гостиницу?
– Гостиница переполнена, мессир. Только в соборе было малолюдно.
Бодуэн кивнул, заметно раздражаясь, затем повернулся к Энндалу:
– Мне нужно пойти в собор, чтобы отдать дань уважения рыцарю де Курносак.
– Да уж, вот скукота, – вздохнул Теобальд, слезая с коня. Бодуэн проигнорировал это замечание, продолжая смотреть на Энндала.
– Теобальд сопроводит вас в наш дом, останьтесь там до моего возвращения. Так что вам не придется томиться в ожидании нормального обеда. Сомневаюсь, что еда, которую подают в богадельне, очень сытна.
– Спасибо, – сказал Энндал, – но если вы не возражаете, я бы хотел отдать дань уважения одному из моих соратников.
– Это сделает вам честь.
Из готического собора доносилось прекрасное песнопение. С главного двора голоса этих людей, казалось, вибрировали на священных камнях и пробуждали грозных горгулий, склонившихся к ним с высоты башен.
Бодуэн провел их через небольшой дверной проем, окруженный каменной аркой. Сначала Брисеиду поразила сладость воздуха с ароматом благовоний, затем сила песнопений, которая томилась внутри священного помещения. Свет ослепил ее. Позади собравшейся толпы, склонившей головы и сцепившей руки, цветные лучи проходили сквозь великолепные витражи и клубы дыма от благовоний,
