я на русской земле, а не на заграничной Европе, и вся эта иностранная культура сейчас у меня из головы выскочит, – сверкнул глазами толстый купец. – Неужто ты того понять не можешь, что в Швейцарии каждый человек швейцаром называется, хотя бы он графского звания был. Во Франции – француз, в Англии – англичанин, а в Швейцарии – швейцар. Понял, дура с печи?
– Еще бы не понять. Так ты бы так толком и говорил.
– В Швейцарии, кажется, каждый человек швейцарцем называется, а не швейцаром, – откликнулся с другого стола какой-то посторонний посетитель с баками.
Толстый купец вскочил с места и подбоченился.
– Какого звания человек? С кем я разговариваю? – надменно спросил он.
– С надворным советником и кавалером Перепетуевым, – был ответ.
– Ну, это другое дело, – сдался толстый купец. – Так ведь швейцарцем мы его здесь, по нашему невежеству, прозвали, а в швейцарской земле он швейцаром зовется. Спроси его: какая твоя нация? Швейцар. Ну вот, господин надворный советник, я дал вам свой ультиматум, а уж теперь оставьте меня в покое, – прибавил он и сел. – Потому я даже не знаю, бывали ли вы и в заграницах-то.
– Можно и в заграницах не бывать, а знать лучше бывалого, – попробовал огрызнуться посторонний посетитель, но толстый купец стиснул зубы и молчал.
С толстым купцом хотел продолжать разговор и его тощий собеседник, но тоже не получил никаких ответов и отошел от него. Толстый купец сидел неподвижно, как статуя, дымил сигарой и только вздыхал. Сделав изрядную паузу, он позвонил рюмкой о стакан и крикнул:
– Гарсон, анкор!
Стоящий поодаль служитель, будучи уже обучен этим словам, бросился исполнять требуемое.
Большие миллионы
К подъезду государственного банка кровный тысячный рысак подвез расчесанную рыжую бороду, дорогую ильковую шубу и соболью шапку. Кучер осадил рысака, и борода, шуба и шапка, откинув медвежью полость, вышли из саней, надменно и гордо, сделав кучеру какой-то знак рукой, украшенной бриллиантовыми перстнями.
– Слушаю-с, Захар Парфеныч, – отвечал кучер и спросил: – Ежели долго в здешнем месте пробыть изволите, то я рысака-то ковром прикрою? Потому взопревши очень. Эво мыла-то сколько, а теперь стужа…
Борода, шуба и шапка утвердительно кивнули головой и, выпялив брюхо вперед, важно направились в подъезд.
На сцену эту в удивлении смотрели стоящие около банка извозчики. Когда кучер отъехал в сторону, они обступили его и стали расспрашивать о хозяине.
– Кто такой? – спросил извозчик.
– Богатеющий купец по подрядной части Захар Парфеныч Самоглотов, – отвечал кучер.
– То-то птицу-то видно по полету. Немой он из себя, что ли?
– Нет. А что?
– Да вот мы к тому, что он ничего не говорит, а только руками показывает.
– Он у нас завсегда так. Богат очень, так оттого. Большущие миллионы у него.
– И ни с кем не разговаривает?
