скрытой злобой.
– Да как ты смеешь, щенок, ставить мне условия? – холодно произнесла Софья Ильинична. – Ты вообще знаешь, кто я такая?
– Наслышан, – усмехнулся тот, – но и ты ведь знаешь, кто мы, и понимаешь, что не оставим в покое до тех пор, пока не получим желаемое.
Хотя вслух больше не было произнесено ни слова, тёмные силуэты, будто по команде, метнулись к дому, но на их пути встал медведь.
Спокойно смотреть на дальнейшее развитие событий оказалось просто невозможно. На бурого защитника противники налетали десятками, гроздьями повисая на мощном загривке, бросались в попытке добраться до горла, но он, словно не замечая кровоточащих ран, расшвыривал атакующих направо и налево.
Некоторые из них кидались повторно, другие же отползали к кустам, оставляя за собой кровавые следы, при этом поскуливая, но на их место вставали всё новые и новые противники.
Луна неспешно приближалась к горизонту, завершая свой путь на небосклоне, а бой всё продолжался, пока внезапно поляну не накрыло ослепительной вспышкой света и не раздался замогильный голос, отдалённо напоминающий хозяйский:
– Хватит, – громыхнуло так, что заложило уши, – пошли вон из моих владений!
– Ты же знаешь, что мы вернёмся, – будто через силу произнёс один из нападавших.
– Если вернётесь – найдёте здесь свою погибель, – отрезала Софья Ильинична.
– Твоей магии смерти всё равно надолго не хватит, Ягиня – хранительница врат, – раздалось в ответ, – а мы терпеливые и если не возьмём силой, то задавим количеством.
– Это мы ещё посмотрим, – ответила та. – Пошёл вон, щенок, и уводи своих прихвостней, иначе через пять минут тебе придётся уносить отсюда их скелеты.
Хозяйку дома мне видно не было, а вот говорившего и его сотоварищей, впрочем, как и медведя – очень даже хорошо. И то, что я сейчас наблюдала, не поддавалось объяснению, поскольку шерсть у всех зверей на поляне стала седой. Но логики в событиях сегодняшней ночи не было изначально, зато проявлений чудес в избытке.
Трава вокруг избушки пожухла, деревья перекорёжило так, что некоторые буквально скрутились узлом. Даже я, находясь в доме, почувствовала, что причиной всему стало то самое сияние, постепенно гаснущее в ночи. Казалось, из меня в одно мгновение выкачали силы, и чем дольше я глядела на него в окно, тем слабее становилась. Вот только отвести взгляд не могла: оно будто притягивало внимание, забирая жизненные силы. Лишь когда ноги бессильно подогнулись, я осела на пол, разрывая зрительный контакт.
– Сказала же не высовываться! – раздался рядом скрипучий старческий голос, и с трудом распахнув глаза, я увидела перед собой сгорбленную старуху, в которой с трудом узнала Софью Ильиничну. – Ох, и бестолковая молодёжь нынче пошла! Для кого я здесь распиналась, что любопытство до добра не доводит? Эх, ты! Ладно, что толку теперь воду в ступе толочь, маслом она от этого всё равно не станет.
– Я не знала… я не думала,
