Чудо, что никто не сгорел заживо. Прыгали в снег с третьего этажа строящегося дома. Играли в рыцарей – с арматурой вместо копий в руках сталкивались на велосипедах. Грохали мелкокалиберные патроны на камнях или бросали их в костер. Туда же бросали шифер и дихлофоски. Делали бомбочки из баллончиков для газировки, начиняя их серой от спичек. Лазили по крышам и перепрыгивали с одной на другую. Залезали под дома. Стреляли друг в друга из луков и рогаток. Мне одноклассник один раз воткнул охотничий нож в спину. И хоть бы одна царапина у кого-нибудь! Такое ощущение, что над Сямжей в то время вилась толпа ангелов-хранителей. А потом вдруг раз – и начали все умирать один за другим. От ерунды, на ровном месте. Тот парень, что отказался лезть в трубу, выпивал с друзьями на берегу реки. Оступился и утонул. Парень из параллельного класса поругался с женой, пошел в дровеник и повесился. Улетели ангелы.
***
Лучшее про Пушкина написала в свое время Лора Белоиван: «Да вот думаю, дала б я Пушкину или не дала б». А я вам так скажу: Пушкину даже я бы дал.
***
А вы в детстве заглядывали в припаркованные машины, чтобы посмотреть на спидометре, до скольки они могут разогнаться?
***
Можно ли Папе редактировать Христа? Когда мне было 15 лет, мне в руки впервые попал Новый завет. Начал читать и вдруг споткнулся в одном месте «А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду». Мне показалось, что в этом месте вот это «напрасно» явно уничтожает весь смысл сказанного. Ведь тогда получается, что если ты гневаешься на брата заслуженно, то тогда ты не подлежишь суду. А кто должен определять, напрасно ты гневаешься, или заслуженно? Это внутреннее противоречие настолько меня сильно озадачило и я много лет о нем думал. До тех пор, пока не узнал, что слово «напрасно» в этом месте появилось в 8-м веке по милости византийского переписчика, который решил смягчить бескомпромиссность Христа. И вот сегодня узнаю, что папа Римский решил отредактировать «Отче наш» – слова «не введи нас во искушение» будут заменены на «не дай нам поддаться искушению». По мнению папы не Бог нас вводит в искушение, а Сатана, поэтому и молить Его не вводить нас в искушение бессмысленно. Логика в этом определенно есть. Но с другой стороны, если молить Его, чтобы он не дал нам поддаться искушению, не означает ли это, что у нас нет свободы воли и не мы, а Он решает – поддаться нам искушению, или нет? Не кажется ли вам, что это в каком-то смысле… ну, манихейство, что ли? То есть я как раз совершенно не против манихейства, на всякий случай, просто вроде как ересь, нет? И вообще, как говорят сериальные сценаристы, когда все кому не лень начинают писать в библию, вместо истории получается бардак. Хотя вот Лев Толстой тоже переписывал Евангелие. Вот этот вот все – от неизвестного отца одна женщина родила сына и так далее. Как вы считаете – имеет право Папа редактировать прямую речь Иисуса Христа (напомню, «Отче наш» – это его прямая инструкция о том, как молиться) –
