разделит питье, и накрепко свяжет:мужа с женой разлучит и сызнова свяжет.
Здравым нутро пребудет,
хворь его не затронет,
целое устоит, коль половина погибнет.
Я оберегу, я свяжу, я заколдую!
На ложе твое уложу жениха ночною порою,
станете с ним едины! День вслед за ночью грядет —
не распадется единство,
„я“ и „ты“ – словеса пустые его не разрушат!
Ни на земле, ни за гробом не расстанутся венценосцы!
Мой напиток чудесный создаст из двоих одного,
взор устремившего и пред собою, и вспять,
глаз не смыкающего властелина.
Тысячелетия для него – что мгновенья.
Духом воспрянь, королева Елизавета!
Черный кристалл породила Черная Матерь,
Камень спасение принесет престолу,
части короны разъятой
соединит он навеки.
Половина венца – твоя, мужу вручи другую,
победоносцу, вонзившему
меч серебряный в холм зеленый.
Ждет плавильная печь, ждет и брачное ложе,
пусть же злато и злато сплавятся в слиток,
и засверкает корона цельнолитая».
Тайный осведомитель тоже снабдил пергамент пояснением, на отдельном листке, подшитом к предсказанию колдуньи. Суть в том, что предводитель разбойников Бартлет Грин, упомянутый в письме к епископу Боннеру, был схвачен и брошен в темницу:
«В понедельник на Святой неделе после Великого праздника Воскресения Господня, в лето 1550-е.
Шайка Бартлета Грина разбита, сам же он схвачен, однако не ранен, что поистине чудом почитать должно, ибо сражение вышло прежестокое. Теперь сей преступник, душегуб и злостный еретик надежно закован в цепи, а сторожат его и днем и ночью, так что ни один из послушных ему демонов, ни сама Черная Исаида, кумир поганый, вызволить его не сумеют. Над кандалами его, как ручными, так и ножными, троекратно возгласили „Изыди, сатана!“, сопроводив сии слова крестным знамением и щедро окропив железа святою водой.
Посему возношу истовую молитву Господу, да исполнится по Его воле пророчество святого Дунстана, в согласии с коим осквернитель святого праха, подстрекавший чернь к святотатственным деяниям, – уж не известный ли Джон Ди? – не избегнет кары, но будет подвергнут гонениям, преследованиям и мукам до скончания века. Аминь!»
Вместо подписи тайный осведомитель поставил свой значок )+(.
В новой связке бумаг, которую я наугад вытащил из посмертного архива моего кузена Джона Роджера, оказался дневник нашего далекого предка сэра Джона Ди. Я сразу это понял, как и то, что дневниковые записи служат продолжением сюжета, завязка которого находится в доносе тайного осведомителя, и относятся к тем же годам.
«В день святого Антония[23], лета Господня 1549-го.
…Да будет
