для Речи Посполитой тех лет), либо сгон крестьян с земли и их пауперизация, образование рынка свободных рабочих рук и ускоренное развитие капитализма по английскому образцу, чего в Речи Посполитой и в помине не было. Бегство же крестьян и их уход в казаки было следствием тяжелой их эксплуатации, а не сгона с земельных наделов.
2. Гнет, которому подвергалось малороссийское население в Речи Посполитой, В. А. Голобуцкий описывает так: «На Украине социально-экономический гнет, тяготевший над народными массами, усиливался безраздельным господством магнатов, национальным угнетением и религиозными преследованиями. Проводя политику насильственного ополячивания украинского народа, польские правящие круги изгоняли украинский язык из употребления в официальных учреждениях, грубо попирали местные особенности в области права и обычаи, подвергали унижению и поруганию украинскую национальную культуру. Религиозные преследования особенно усилились с конца XVI века, после Брестской унии 1596 года. Уния, проводимая при участии Ватикана, была наиболее удобным, с точки зрения господствующих кругов Речи Посполитой, средством постепенной полонизации украинского народа. Необходимо подчеркнуть также, что одной из главных целей унии было искусственное отделение украинского народа от своего старшего брата – великого русского народа, связанного с ним не только единством происхождения, общностью традиций (обычаев, родством культуры и близостью языка), но и единством религии»[50]. Таким образом, мнение В. А. Голобуцкого по поводу того, каким формам гнета подвергалось население Малороссии, по некоторым пунктам расходится с мнением Н. И. Костомарова, который, как мы помним, писал, что центральная власть Речи Посполитой не ставила себе цель ополячить малороссийское население, уничтожить его язык и культуру, а унию провело почти исключительно из возвышенных религиозных соображений. Так что в вопросе о различных формах гнета, которому подвергалось население малороссийских воеводств, В. А. Голобуцкий рисует еще более мрачную картину, чем Н. И. Костомаров.
3. В интерпретации В. А. Голобуцкого Богдан Хмельницкий чуть ли не с пеленочного возраста только и думал о том, как бы ему освободить малороссийский народ из-под ига Речи Посполитой: «Буржуазно-националистическая историография распространяла неверный взгляд, будто нападение Чаплицкого на хутор Субботов было причиной, толкнувшей Богдана Хмельницкого на путь политической борьбы против Польши. <…> В интерпретации Грушевского Богдан Хмельницкий до “дела Чаплицкого” и после него – два разных человека. Это ложная схема, искажавшая политический облик великого патриота Украины и подменявшая историческую действительность выдумками о романтическом столкновении Богдана Хмельницкого с Д. Чаплицким. <…> Не нападение Чаплицкого на хутор Субботов толкнуло Хмельницкого на путь политической борьбы, а, наоборот, вступление Хмельницкого на этот путь сделало возможным безнаказанный наезд Чаплицкого»[51]. В интерпретации
Там же. – С. 23–24.
Там же. – С. 40–41.
