в указанный период. В нем уделено место описанию обстоятельств введения унии 1596 г., методов ее введения, дана краткая справка по ордену базилиан и их деятельности, подробно автор останавливается на борьбе православных Малороссии с унией и роли в этой борьбе братств, замечая при этом, что «положительной стороной польской государственности было то, что православные могли и печатно, и устно, и на Генеральных сеймах заявлять о своих стеснениях и лишениях»[34]. Описывает автор также и обстоятельства восстановления православной иерархии в Малороссии и легализации православной церкви после смерти польского короля Сигизмунда Третьего. О настроении малороссийской православной иерархии в период, предшествующий началу освободительной войны украинского народа, А. В. Карташев пишет: «И очень характерно, что православная Русская церковь в лице иерархии и монашества, по свойственному ей долготерпению, готова была жить и действовать в достигнутых легальности и терпимости. <…> Настроение православных иерархов и школьных богословов, успокоенных конституционно-обеспеченной свободой Православия и удобным по отдаленности, почти нереальным возглавлением Константинопольского патриархата, не соблазнялось юрисдикцией Москвы»[35].
Таким образом, А. В. Карташев отмечает наличие в Малороссии середины XVII в. как промосковски настроенных сил, так и сил и общественных групп, настроенных по отношению к соединению Малороссии с Россией, прямо скажем, скептически. Одной из таких групп являлась и значительная часть малороссийской православной иерархии.
Для исследователя истории Украины представляет интерес и книга русского эмигранта, профессора Йельского университета в США, Н. И. Ульянова «Происхождения украинского сепаратизма». Автор продолжает традицию официальной российской историографии, ее государственной школы: по сути, он отрицает само существование украинского народа, отдельного украинского языка, рассуждает об исключительной вредоносности казачества как разбойной, антигосударственной общности. «Кто не понял хищной природы казачества, кто смешивает его с беглым крестьянством, тот никогда не поймет ни происхождения украинского сепаратизма, ни смысла события ему предшествовавшего в середине XVII века. А событие это означало не что иное, как захват небольшой кучкой степной вольницы огромной по территории и народонаселению страны»[36]. «Фигура запорожца не тождественна с типом коренного малороссиянина, они представляют два разных мира. <…> Казачество порождено не южнорусской культурой, а стихией враждебной, пребывавшей столетиями в состоянии войны с нею. Высказанная многими русскими историками (интересно какими? – Б. Д.), мысль эта поддержана ныне немецким исследователем Гюнтером Штеклем, полагающим, что первыми русскими казаками были русифицировавшиеся крещеные татары. В них он видит отцов восточнославянского казачества»[37].
Здесь автор предлагает версию, несколько
Там же. – С. 299.
Там же. – С. 44.
