ли его в поход улан Исса, а вдруг оставит в юрте? Кого-то оставить непременно нужно, семьи и стада так просто не бросишь. Бакшиш бы ему дать, чтобы взял в поход обязательно, да нету ничего ценного у бедного Ибрагима кроме седла, купленного на базаре, да монеты отца. Серебро он за три года проел, а нового почти не заработал. Остается Гривастая. Но Гривастую он не отдаст никому, ни за что!
С самого утра потянулись к окским бродам под Касим-градом разные казаки из юртов с правого, степного берега. Все больше кыпчаки, но и ногайцы мангытовы встречаются, и прочие из Темникова, из Кадома, из Елатьмы… С завистью смотрит на них Ибрагим, их-то уже точно позвали в поход, а его?
Но вот улан Исса после краткого совета с братьями велел своему юрту собраться. Вышел к очагу и объявил, что братья на юрте и останутся, потому как семейные, а с ними еще один казак, что приболел. В помощь им придется пару мишарей с посада нанять – скот пасти. Остальные все в поход пойдут, а кто не готов, тот может остаться.
Остаться никто не пожелал, все казаки готовы в поход хоть сейчас. Улыбки на лицах, будто ураза-байрам! После обеденного намаза Исса попрощался с женами, обнялся с братьями, погладил по головам детишек и, сев на кобылу, повел свой юрт к переправе. Сегодня Ибрагим попал на другой берег, не замочив ног, – на канатном пароме. По приказу салтана всех перевозили бесплатно.
Перед общим смотром под стенами Касим-града свои отряды смотрели Даньяровы карачи. Карача Хасан проехал вдоль строя, придирчиво разглядывая своих воинов, около Ибрагима чуть задержался. Как всегда, узнал – у кого еще повязка на глазу? По странной традиции, которую понимали только он и Ибрагим, посмотрел ему на ноги. Вполне справные сапоги, только уж больно длинноносы. Зато не босой! Коротким кивком оценил седло, подмигнул и поехал дальше.
Наутро войско, готовое к походу, выстроилось и замерло в ожидании, когда салтан Даньяр отдаст приказ отправляться в путь.
Салтан, статный воин, не торопился. Он спешился, глядя в небо. Там парил всем знакомый ворон Хасан. Протянув вверх мясо в руке, Даньяр свистом позвал ворона.
Хасану двух приглашений не надо – он стремительно снизился и очутился на утоптанной лошадьми земле прямо перед касимовским салтаном.
– А ну-ка, скажи, чего жду! – Салтан Даньяр подразнил ворона куском свежего мяса.
– Кар! – проорал ворон.
– Нет, Хасан, ты скажи, как учили, – смеясь, потребовал салтан.
Ворон подумал, вдруг расставил крылья, выпучил глаза и прохрипел, «как учили»:
– Кар-р-рар!!!
Татарское войско разразилась хохотом, и громче всех, до слез смеялись тезка ворона карача Хасан и сам салтан Даньяр.
– Ай, молодец, Хасан! Держи, заслужил, – сказал салтан и бросил мясо птице.
Ворон подхватил брошенное ему лакомство и быстро взлетел на верхушку сосны.
Даньяр повернулся к воинам и поднял руку.
Гомон и смешки мгновенно стихли, уступив место неестественной тишине, прерываемой
