повидал людей с ранениями головы, были среди них и те, кто теряли память. При этом они теряли и человеческий облик, становились подобны малым детям, ни тебе нормальной речи, ни движений, ни тем более осознания, как к кому обращаться… Вы же, молодой человек, абсолютно адекватны. Из чего я делаю вывод, что вы морочите нам всем голову.
– Если бы у меня была такая цель, я делал бы это более умело, не возбуждая у вас такого рода вопросы, – нахмурился Андре.
Против ожиданий всех женщин Брант не поспешил на выручку другу. Сейчас он лишь с большим интересом наблюдал за происходящим всего лишь как любопытный зритель.
– А, может быть, вы просто не взяли на себя труд лучше изучить суть принятой на себя роли? – продолжил упорствовать граф, – Что, попали в просак? Не выяснили заранее, как именно должен вести себя человек, утративший память?
– Позвольте уточнить, Ваше Сиятельство, верно ли я вас понял. Вы полагаете, что я решил по какой-то причине скрыться от внимания всех тех, кто знал меня прежде? Для этого я проломил себе голову и поломал обе руки? И теперь, урождённый дворянин, сознательно мирится со своим беспомощным безруким положением, ютясь в хижине местного лекаря? – и Андре пытливо сощурился в ожидании ответа.
– Не совсем так, – усмехнулся граф, – Уже оказавшись в наших краях, вы почему-то отказываетесь открыть нам своё имя и прошлое. Возможно, решили таким образом скрыться от своих врагов, нанёсших вам эти страшные раны. И я допускаю мысль, что хижина лекаря комфортнее каземата с кандалами.
Что ж, Андре почтительно поклонился:
– Я не в праве запретить вам так думать. Лишь смею надеяться, что вы не воспользуетесь этим своим правом.
– Определённо дворянин, из придворных! – щёлкнул пальцами граф, – Как гладко стелет! Но мне не нравится, когда мне морочат голову!
– Да хоть бы он и был придворным, какая в том беда? Где здесь повод для упрёка? – решилась возразить Жанна, – Сладкие речи придворного Гастона де Воламбар милее вашему слуху? Только потому, что он человек с именем?!
Это было дерзко, вызывающе. Жанна крайне редко позволяла себе говорить с отцом так открыто, тем более в присутствии других людей. Эта её смелость изумила всех, особенно графа.
– Дочка, я готов списать такой вольный тон на твою слабость, на последствие только что пережитого…
– Не стоит, папа. Это уже позади. Я вернулась, и вся моя сила при мне, – и в подтверждение тому Жанна решительно поднялась на ноги, – Я стою перед вами только благодаря невероятной помощи, оказанной мне этими двумя людьми. И я более не намерена быть немым свидетелем того, как другие люди определяют жизнь мою и моей сестры. Нет у меня на это права. Не для этого я вернулась в мир живых.
– Жанна, доченька… Объясни толком, что с тобой произошло?.. Что именно эти двое сделали? – против ожидания Дианы граф де Розаэль притих, даже не попытался воевать со старшей дочерью, по крайней мере сейчас.
Что ж, Жанна развернулась к растерянным Андре и Бранту. Сознание её полностью прояснилось,
