Фу!
«Дева» выглядела лет на пятнадцать-шестнадцать и была отчаянно некрасива. Маленькие глазки с опущенными вниз внешними уголками. По низкому лбу словно струйки воды спускались тонкие пряди волос, то ли русых, то ли серых. Нос, непропорционально длинный, нависал над тонкими губами и скошенным подбородком. Довершали картину оттопыренные уши и мелкие кривые зубы, которые дева то и дело показывала, скалясь. Или то была улыбка?..
Если я верно помнил (тут сразу уточню: помнил неверно), в русалочий «штат» зачисляли девушек-самоубийц. С таким-то отражением в зеркале немудрено было камнем на дно добровольно пойти…
– Дым – это… – начал было я.
– Если вздумал оправдываться, заткнись, – негромко велел мне Миха. – Не смей. Примут, как слабость, откроют охоту. Ты разжалобился от ее вида? Несчастная уродинка, все такое. Забудь. Уродинка поди успела столько за свою недолгую натворить, что иному рецидивисту и не снилось. Успела ведь, а, любопытная?
– С такими локаторами самое то любопытничать, – буркнул я себе под нос, но дева услыхала.
– П-ф-ф, – фыркнула русалка. – Нужны вы больно, чтобы вас подслушивать.
– Ты все еще здесь, – пожал плечами коллега. – Что говорит само за себя.
Девица изобразила ртом нечто булькающее и ушла под воду.
– Поди за водорослями покрепче занырнула, – Миха махнул рукой. – Скоро опять объявится. Тянет таких, как она, к смерти.
Спорить с ним я не стал, ему виднее. Спросил про другое.
– Что дева мертвая, понятно и видно. А озеро почему мертвое?
Смерть выпростал руку, указывая на другой берег озера.
– Там кладбище. Шуваловское. Соприкосновение зон влияния, так сказать. Ненавижу лекции. И дело пора делать. Дева как вынырнет, можешь с ней поболтать за всякое. Главное, слабину не давай и в воду к ней не заходи. Утянет – крякнуть не успеешь.
Удовеня развернулся и ушел, оставив меня у воды. Поверхность рябила от ветра и водомерок, а дна даже у берега было не разглядеть от мути. Замутило – от алкоголя ли, или же от сотрясения – и меня. С трудом удержался от вызова живого огня: не прямо же на кромке, на тонкой границе земли и воды? Не от страха себя сдержал, просто незачем провоцировать. Эдакий своеобразный этикет, как я его для себя понимал.
– И чего уставился? – русалка вынырнула прямо там, куда был направлен мой взгляд, не иначе нарочно. – Мало того, что дымит, так еще и пялится.
Я как раз ее не высматривал, больно надо. Но Миха сказал ждать здесь, а спиной поворачиваться к озеру? Поищите дураков в другом месте.
Коллегу, его желание сохранить свои тайны при себе, мне было нетрудно понять. И, прямо скажем, мне начхать было на методы Смерти, лишь бы он смог разговорить покойничка.
Выпад озерной девы оставил без внимания, пусть ее. Собака лает, ветер носит. Лягуха квакнет, по воде разносит.
– Чего вы вообще дурью маетесь? – русалочка прикусила в задумчивости нижнюю губу. – Ну, стала жизнь не мила, захотели уйти из-под солнышка
