align="center">Глава X Тень возвращается
На следующее утро я проснулся с тяжелым сердцем, потому что скоро должен был приехать Джим, и день обещал быть беспокойным. Но то, каким беспокойным этот день окажется в действительности и какие необратимые последствия будет иметь для нас всех, не могло мне присниться даже в кошмарном сне. Однако позвольте рассказать все по порядку.
В тот день встал я очень рано, потому что как раз тогда начался период первого ягнения, и мы с отцом выходили на болота с первыми лучами солнца. Когда я вышел из своей комнаты, я почувствовал у себя на лице дуновение ветра: оказывается, входная дверь была открыта нараспашку и стены коридора озарял тусклый солнечный свет. Присмотревшись, я заметил, что и дверь комнаты Эди приоткрыта, у де Лаппа тоже было не заперто. Тут я понял, каков был истинный смысл вчерашних подарков. Это было своего рода прощание, и ночью они вместе сбежали.
Чувствуя в душе горечь, я заглянул в комнату кузины Эди. Подумать только, ради этого незнакомца она бросила нас, даже не попрощавшись, даже не пожав руку. А он! Вчера я боялся думать, что случится, когда он встретится с Джимом, но теперь побег его показался мне довольно трусливым поступком. Охваченный одновременно злостью, болью и тоской, я, не сказав отцу ни слова, вышел на улицу и взбежал на ближайший холм, чтобы остудить голову.
Выйдя к Корримьюру, я в последний раз увидел кузину Эди. Небольшая яхта стояла на якоре там же, где остановилась вчера, но со стороны берега к ней подплывала лодка. На носу лодки ярким красным пятном выделялась ее шаль. Я подождал, пока лодка доплыла до яхты, и те, кто плыл в ней, поднялись на борт. Потом якорь яхты поднялся, она вновь распустила свои белые крылья и понеслась в открытое море. Пока она не скрылась за горизонтом, я все еще мог различить на ее палубе красное пятнышко и стоящего рядом де Лаппа. Они меня тоже видели, потому что фигура моя возвышалась на фоне неба, и долго-долго махали руками, пока наконец не поняли, что я не отвечу им.
В самом мрачном настроении я стоял, скрестив на груди руки, и провожал взглядом яхту, пока она крошечной белой точкой не затерялась в утренней дымке, нависшей над морем. Домой я вернулся только к завтраку, когда на столе уже стояли тарелки с овсяной кашей, но мне не хотелось есть. Родители восприняли известие о том, что произошло, довольно спокойно. Мать вообще ничего не сказала, потому что они с Эди никогда не питали друг к другу каких-то нежных чувств, а в последнее время так особенно.
– Он оставил письмо, – сказал отец, указывая на сложенный листок бумаги на столе. – Оно было в его комнате. Будь добр, прочитай.
Они даже не заглядывали в него. По правде говоря, мои старики с трудом разбирали написанное от руки чернилами, хотя и довольно хорошо читали большие и четкие печатные буквы.
Вверху было крупно написано: «Добрым людям Вест-инча». И далее я приведу весь текст записки, которая, пожелтевшая и потрепанная, сейчас, когда я пишу эти строки, лежит
