заметно смутившись, затем посмотрел на Гальяша своими жуткими глазами. Те, правда, больше не цеплялись за самую душу, светились достаточно мирно, но Гальяш на всякий случай все-таки плотнее прижался спиной к земляной стене овражка.
– У нас тут… небольшая неприятность, че… человечье дитя, – заговорил лисиный приятель, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.
Лисица из-под сети добавила несколько собственных возмущенных слов, и не-человек смешно наморщил нос. Но продолжал:
– Может быть… у тебя получится помочь? Там… железо.
Лисиный приятель доверительно показал узкую белую ладонь – на коже краснел, по краям прихваченный чернотой, свежий ожог.
– Так это, значит, твоя лиса? – сипло спросил Гальяш.
Не-человек с удивлением приподнял брови, вопросительно взглянул на пленного зверя, потом опять на Гальяша.
– А! – воскликнул, сообразив-таки. – Совсем нет. Это – мой друг.
– Лиса-то?.. – недоверчиво уточнил Гальяш, скрестив руки на груди.
Волшебные огни, как ему показалось, зазвенели с насмешкой – мол, что за дурачок, не понимает самых очевидных вещей. Гальяш счел нужным оскорбиться и обиженно засопел.
– Ну да, – покивал лисиный приятель. – Так поможешь? По… пожалуйста!
Лисица под сеткой заурчала жалобно, заворочалась, зафыркала. Гальяш потянул носом, посмотрел на рыжую пленницу, на не-человека. Потом, присев на корточки, приподнял увесистую, с железными грузиками сеть и резко отбросил в сторону.
Сразу же с опаской отодвинулся: знал от отца, что лесной зверь в ловушке от отчаяния бесится и может броситься. Лисица и вправду злобно оскалила белые зубы – сама удивительно громадная, с яркими разумными глазами, – и Гальяш, невольно подавшись назад, тяжело сел на сырую глину возле ручья. А лиса пробежала мимо, с урчанием потерлась о ноги своего приятеля, распушив хвост совсем уж на кошачий манер.
– Ох, вот спасибо! – радостно отозвался не-человек, подхватывая лисицу на руки.
Та, дружелюбно фыркая, с рук вскарабкалась приятелю на плечи и улеглась там, вяло помахивая хвостом, – настоящий живой воротник. Любовно покусывая не-человека за ухо, подозрительно косила на Гальяша внимательным глазом. И время от времени показывала острые зубы – видно, чтобы человечий сын не расслаблялся.
– А ты… значит, отсюда? – кашлянув, вежливо поинтересовался не-человек, пока Гальяш с кряхтением поднимался на ноги и отряхивал штаны.
Не-человек вопросительно осматривал темные склоны оврага, заросли да сырой валежник и, похоже, наивно полагал, будто Гальяш прямо в овраге и живет. Может, разве что на ночь под какой-нибудь пень забивается.
– С хутора я, – кривенько улыбнувшись, сказал Гальяш и неопределенно махнул рукой туда, где, по его расчетам, должен был быть родительский дом. – Там птичник у нас и такое все.
– Птичник?.. – переспросил
