сюда беспрепятственно. Кроме того, на столе и стенах было несколько медных канделябров, а на полке обнаружилось много запасных свечей. По-видимому, я все-таки ошиблась насчет экономии: этого добра в замке было предостаточно. И на том спасибо: хоть почитать можно. Книг, кстати сказать, тоже хватало, что несказанно меня порадовало: ими были уставлены несколько полок, а с десяток неуместившихся даже лежали поверх других. В первый раз за все время я испытала к виконту чувство, похожее на благодарность.
Пока горничная разбирала мои вещи, ключница просвещала насчет «правил поведения в этом доме». У старухи не хватало нескольких зубов, и в ее скрипучем шамканье невозможно было различить интонации, которые хоть что-то говорили бы о ее чувствах или настроении. Испещренное морщинами лицо тоже было лишено выражения, так, по крайней мере, мне казалось.
– В замке следует соблюдать тишину, – говорила ключница, не отрывая от меня цепкого взгляда. – Господин виконт не любит шума, суматохи и беспорядка. Господина виконта не следует беспокоить по пустякам. По вечерам он обычно проводит несколько часов в библиотеке. Тревожить его в это время запрещается категорически.
Ну и ладно, не очень-то и хотелось. У меня вот и собственных книг навалом, так что идти в библиотеку мне не понадобится еще долго.
– По ночам господин виконт часто поднимается в северную башню, – продолжала Ивонна. – Входить туда нельзя ни при каких обстоятельствах.
– По ночам? – изумленно переспросила я.
– Иногда и по вечерам. Но все больше по ночам.
Ключница говорила таким тоном, словно для господ это было обычное дело – вместо того чтобы спокойно спать у себя в опочивальне, шляться ночью по башням. Зачем ему это нужно? Разумеется, во мне сразу пробудился нешуточный интерес. Захотелось немедленно пробраться в эту башню и хоть одним глазком взглянуть, что же там такого притягательного, что может столь успешно конкурировать с собственной подушкой. Но я не настолько глупа и умею контролировать свои желания. И, ясное дело, ни в какую башню не пойду, ни сейчас, ни впоследствии. Запрещено, значит, запрещено. Мое положение и так незавидное, к чему усугублять его еще больше?
Должно быть, удивление все еще было написано на моем лице. У меня живая мимика, тут ничего не попишешь, хотя при некоторых обстоятельствах это большой недостаток. Старуха глядела теперь как-то по-другому, по-моему, с жалостью.
– А вообще, миледи, если я могу позволить себе дать вам совет… Будет лучше вам и вовсе не беспокоить господина виконта без крайней необходимости, – прошамкала она.
Именно так я и поняла. В сущности, все правила поведения сводились исключительно к этому. Не беспокоить, не тревожить, не шуметь, не мелькать перед глазами. Все предельно ясно. Непонятно только одно: зачем вообще господину виконту жена? Слуги – ладно, это как раз неудивительно. Кто-то же должен поддерживать комнаты в чистоте, наводить порядок, готовить еду, чтобы господину виконту не приходилось заботиться о столь
