спросила Лика.
– Так точно, так что давай, ломай ветки. А то мы есть, а вас с Надюхой нет.
Граф засмеялся. Скоро на поляну поодиночке и парами стали выходить ребята. Они несли сухие, напиленные ножовкой и цепной пилой тонкие бревна, сухой лапник, обломанные высушенные ветки. Огонь полыхал, и они выложили нодью[14]. В лесу вдруг стало тепло и уютно.
– Лика Валерьевна, что вам помогает выживать в походе? – продолжал бенефис Андраш.
– Спирт! – громко ответила Личка.
– И Граф… – задумчиво сказал Капец.
Граф глянул на него недобро, встал и пошел в палатку.
Валька лежал в спальнике и дрожал.
– Нет, приятель. Так дело не пойдет, – сказал Граф и принялся вытряхивать удэгейца из спальника.
– Леш… Мне плохо. Я не могу.
Определив, что жара у пациента нет, Граф продолжил домогательства.
– Все ты можешь! Прямо в чунях, он выгнал его к костру, приказав достать дневник и карандаш.
– Так ребят. Давайте жахнем!
Он влил в Вальку сто грамм разведенного спирта и, не успел тот икнуть, дал указания.
– Запиши-ка в подробностях наши сегодняшние переходы!
– Ох, я не помню ничего!
– Мы поможем!
Граф специально сделал Вальку хронометристом, объявляющим привалы и обед, чтобы придать ему ощущение собственной важности. И, несмотря на то, что Валька обычно плелся в конце, эта маленькая хитрость все же работала. Догнав уже отдыхающих товарищей, он торжественно объявлял: «Прива-ал!» и все радостно аплодировали. Агзу очень гордился своей должностью еще и потому, что без точной хронометражной таблицы не сделать отчета – главного документа, хранящего всю информацию о пройденном походе. Как и фотографии, это материальное свидетельство того, что группа прошла маршрут. Каждый турист, идущий в поход от четвертой категории и выше, в тайне лелеет мысль, что отчет попадет в хранилище центрального клуба. Быть может, через тысячу лет эту библиотеку откопают, словно Александрийскую, расшифруют текст и прочтут о его победах, посмотрят на фото в его счастливое, загорелое, обветренное лицо.
Дежурные закипятили два кана, Граф, наконец, сел к костру, снял левый ботинок, носки и пощупал большой палец.
– Так и знал! – произнес он, а Лика вздохнула:
– Обморозил.
IX
Яркое, почти белое солнце освещало ржавые остовы экскаваторов и грузовиков, колючую проволоку и останки бараков лесозаготовительной базы, на углу которой красовалась яркая палатка типа «Пик». Шатер волновался и гудел.
Народ, а потеплело! – объявил, вылезая из палатки и глядя на висящий у входа градусник, Андраш, – уже минус 27!
Сверившись с градусником, Граф оглядел окрестности.
– Немного они вырубили.
– Да выросло все уже. Ты посмотри на машины. Им сто лет в обед.
– Куршаве-ель! –
Нодья – костер из бревен, сложенных особым образом.
