style="font-size:15px;"> Мы пошли к моей машине, и я с трудом усадила Алину на пассажирское сиденье. Всю дорогу подруга продолжала гундеть и уверять меня, что Гриша Буйковский – хороший человек и не мог совершить ничего дурного.
– Верю, – кивала я, не желая спорить с Нечаевой, да и что я могла ей возразить? Буйковского я видела в первый раз в жизни. Очень надеюсь, что и в последний.
У своего дома Алина вышла, прощально помахав мне рукой, и я, вздохнув облегченно, отправилась к себе в коттеджный поселок. У нас с дедом здесь прекрасный дом – большой, просторный, красивый, с камином в одной из гостиных и с русской печкой на кухне. Сейчас я приеду домой, быстренько зажарю какой-нибудь полуфабрикат, а потом мы с дедом будем чаевничать, и дедуля будет что-нибудь рассказывать из своего легендарного прошлого. А завтра с утра я усядусь с новой книжкой в кресло перед камином и буду лениво листать страницы. Никакого дела у меня пока нет, и можно предаться моему любимому занятию…
Ариша еще не лег. Он сидел в зале перед телевизором и смотрел последние новости.
– Дедуль, чай пить будем?
– С удовольствием.
Когда чайник закипел, Ариша появился в дверях кухни.
– Полетт, как тебе встреча с молодым поэтом? – спросил дед, усаживаясь в свое кресло за обеденный стол.
– Встреча прошла на высоком эмоциональном уровне, – ответила я, наливая кипяток в заварочный чайник.
– А почему в голосе сарказм?
Нет, от моего проницательного деда ничего не возможно было утаить, он улавливал малейшие нотки в моем голосе, чувствовал даже слабые изменения в моем настроении. Я рассказала все, что увидела и услышала на сегодняшнем вечере встречи с нашей горовской знаменитостью.
– Что ты говоришь?! – удивился дед. – Господина поэта арестовали? За что?
– Ты считаешь, что полицейские в таких случаях дают окружающим объяснения? – усмехнулась я. – Никто ничего не знает. Впрочем, мне кажется, Ярцев обязательно заинтересуется этим, это как раз в его характере: выяснять, кто, кого и за что. Думаю, в скором времени мы все узнаем…
Я не ошиблась: на следующий день ближе к обеду Антон позвонил мне.
– Полина? Ты в курсе, в чем полиция обвиняет Буйковского? – без всяких предисловий спросил меня Ярцев.
– Понятия не имею!
– Так это же очень интересно! Я тут навел справки по своим каналам, и оказалось, что его подозревают в убийстве совсем юной девушки, кстати, твоей тезки, семнадцатилетней Полины Зайцевой.
– Ничего себе поворот событий! И что, тому есть свидетели?
– Нет, но на капоте машины Буйковского обнаружена характерная вмятина, а жертва сейчас лежит в морге с черепно-мозговой, множеством переломов и ушибов и, главное, со следами краски на теле. Краска, как ты понимаешь, с машины нашего поэта.
– Слушай, Антон, но это же практически неоспоримое доказательство его вины!
– Если бы не одно
