лицо Лёшеньки с потухшим взглядом и пузырьком слюны на губах. В руках дворника был крепко зажат маленький раскладной нож и изрезанно-обезображенная пластиковая кукла.
Лёша поднял красные глаза и тихо произнёс: «Это я убил Ангела!»
Пока Вера бегала за санитарами и врачом, следователь пытался разговорить ущербного, но тот был безучастен. Погружённый в свой собственный мир, большой ребёнок лишь гладил по волосам обезображенную куклу и твердил: «Она говорит, что я убил Ангела. Ангел – на небесах. Ей больше не страшно. Я её не спас, значит, – это я убил». Примчавшиеся санитары и сухонькая строгая врач Агния, которую Саныч допрашивал дважды, быстро забрали у полоумного ножик, но куклу тот отказывался выпускать из рук, вцепившись большими сильными пальцами в её светлые волосы.
– Когда с ним можно будет нормально поговорить? – поинтересовался Александр у суетящейся Агнии. – Мне нужно допросить под протокол.
– Только через мой труп! – зло прошипела врач, седые пряди вдруг напомнили Санычу змей, да и взглядом сейчас разъярённая женщина могла превращать в камень. – Нашёл дурачка на роль преступника и дело прикрыть хочешь? Не дам! Знаю я вас, милицейских, был бы человек, а статья найдётся, так говорите? Лёшенька мухи не обидит, божий человек, а ты его допрашивать! Да я вашему главному жалоб столько напишу, стол обвалится.
– Успокойтесь, вы неправильно мня поняли! – Опытный следователь хорошо знал эту категорию жалобщиц-правдоборок. Надо дать полковнику Аванесяну спокойно выйти на заслуженную пенсию. Тщательно взвешивая каждое слово, Александр продолжил: – Я никоим образом не хочу навредить вашему подопечному. У меня даже в мыслях нет, что Алексей мог совершить убийство. Просто изначально я отнесся несколько легкомысленно к его рассказам в силу… кхм… его специфического состояния. Но сами понимаете, в нашей с вами работе халатное отношение к обязанностям недопустимо. Поэтому мне надо непременно поговорить с вашим дворником ещё раз. Конечно, исключительно в присутствии психиатра. Надеюсь, вы не откажетесь поучаствовать в этой беседе.
– Ладно, если с моим участием, тогда можно. Но я ещё спрошу у главврача. Приходите ко мне в кабинет послезавтра, мы обсудим состояние Лёшеньки. Если оно будет удовлетворительным, тогда и побеседуете.
Этой ночью Александр никак не мог уснуть: ему всегда было некомфортно вне продавленной, но такой уютной родной кровати. Утренний спирт, литры кофе, мрачные повороты запутанного дела – отличный рецепт бессонницы. Не в силах больше бессмысленно пялиться в потолок, он всунул ноги в любимые тапки, предусмотрительно переданные сестрой, потянулся всем телом, хрустнув слежавшимися суставами. Комнату заливал холодный лунный свет – плотный и физически ощутимый – хоть ножом режь. Купаясь в негреющих лучах, следователь застыл у окна, залюбовавшись, даже сигарета в руке осталась незажжённой. А ночь была и впрямь чудесна: в антрацитовом небе неспешно кружилась легчайшая пена облаков, ветви деревьев
