и не возьму чужого, – решила Хеледика.
– Возьмешь, – покачала головой старая ведьма и вдруг, вновь приблизив лицо, чуть слышно шепнула: – И правильно сделаешь!
– Что?.. – удивленно переспросила внучка.
Но Данра, не ответив, крутанулась на пятке, завертелась на месте, обернулась песчаным смерчем и исчезла в боковом переулке. Этим колдовством владеют лишь самые опытные да могущественные из их племени, разменявшие не один десяток лет. Вот потому-то выручать Хеледику бабушка явилась одна, без мамы – та пока еще не научилась путешествовать по Олосохару таким способом.
Хеледика послала мыслевесть связному, и вскоре подоспела группа прикрытия с магическими фонариками: издали казалось, что в потемках плывет небольшой рой светлячков. Шагая в окружении агентов Ложи по закоулкам Гуртханды, а потом по тускло освещенным улицам Генры, девушка думала: «Нет уж, не надо мне ничего, что принадлежит господину Эдмару. Я от него видела только добро и не собираюсь платить за это неблагодарностью. Даже если мне что-то очень сильно понравится, ни за что не возьму, будь то хоть волшебный артефакт, хоть редкое украшение, два из десяти».
Ей пришло в голову, что бабушка Данра неспроста добавила «и правильно сделаешь». Может, песчаные ведьмы хотят, чтобы она украла у предка-родоначальника что-то, нужное для деревни? Считают, раз она теперь шпионка, что угодно запросто сворует, даже у своего благодетеля?
«Хм, интересно, что же это за ценность? И почему бы не сообщить мне прямо, что им нужно?.. Хотя нет, бабушка сказала, что мне самой захочется это присвоить… Два из десяти, не возьму. Хочется – перехочется, не надо мне чужого».
И потом, когда они сели в вагон, который только их и дожидался и сразу помчал по резервному пути без остановок в Аленду, Хеледика лежала на диванчике, завернувшись в плед, и сквозь дрему продолжала думать: «Ни за что не возьму я того, что принадлежит господину Эдмару, ни амулетов, ни драгоценностей, ни каких угодно красивых вещей, ни другого имущества, два из десяти, ничего мне не надо…»
Вабито, Куду и Монфу понуро топтались возле задней калитки добротного двухэтажного дома с обережной лепниной. Юный благодетель, спасший их в северных краях от мерзостных береговых тварей, снова прогнал их прочь. За минувшее время они более-менее усвоили здешнюю речь, разжившись на рынке парой языковых артефактов (воровать тоже помаленьку приспособились, и больше всех в этом непочтенном деле преуспел Монфу).
Никакой надежды: Дирвен Кориц заявил, что видел их в сортире вверх тормашками, они ему даром не нужны, никакой он не покровитель всяким придуркам. И велел, брезгливо скривившись, подождать на задворках – им вынесут с кухни кое-какой жратвы во славу Тавше, а потом пусть проваливают, и чтоб он их больше не видел, потому что ему до свербежа в заднице обрыдло их рожи видеть.
Вот и зябли, дожидаясь обещанной жратвы. Ветер задувал под лохмотья, в животах
