ещё ребята общих классов от кого-то узнали о моей страсти к собирательству. Видимо, Эля Горюновская разболтала. Она любила посплетничать. Все новости сообщала так громко, что слышали даже мыши на чердаке старой школьной пристройки, оставшейся ещё с бабушкиных времён.
Ребята приносили сахар, джемы, соусы и даже мёд в надежде, что я помогу им с учёбой. Но всякий раз, стоило мне отказаться брать скромные дары, они демонстративно вставали и шли к выходу. Мол, не берёшь плату – не будем заниматься. А этого я никак допустить не могла.
Меня стали поджидать возле школы ребята из общих классов. Доказательств у меня не было, но единственная, кто меня хорошо знала и могла их подослать – Лена Сергач. Мы дружили в начальной школе, но, когда меня распределили в профильный класс, родители запретили ей со мной разговаривать.
Лене не повезло. Мать работала с утра до ночи и дома почти не появлялась. Отец получил низший статус за драку. Его лишили социальных норм на трудоустройство и обеспечения. От этого он всё время ворчал, подъедал всё, что удавалось сэкономить, и каждый вечер, выходя встречать жену с работы, устраивал разборки. Ему уже выдали три предупреждения. Но, даже зная, что за этим последует обнуление статуса всей семьи, а значит, и голодная смерть, он продолжал бузить.
Условий для занятий у Лены не было, и она часто попадала в список не справившихся с недельным тестом. Получалось, даже если отец каким-то образом избежит обнуления, Лена имела все шансы на то, что её не допустят к итоговым годовым испытаниям. Сказать по правде, я за неё переживала. А она только грустно улыбалась и делала вид, что ничего страшного не произошло.
Могла ли она рассказать обо мне остальным? Кто знает? Пару раз по дороге в столовую, я видела, как из коридора общих классов она наблюдала за нами. У Лены от природы был очень странный взгляд. За четыре года начальной школы я так и не смогла привыкнуть к нему. С годами мне трудней было выносить то, как она смотрела.
Казалось, будто она прожигает насквозь, глядя через меня. Слегка опущенная голова немного наклонена. Тёмные, почти чёрные глаза из-под густой чёлки, неподвижны и холодны. Брр… Как вспомню, так страшно становится. Алёна Подопригора иначе как «страшила» её не называла. Но в жизни Лена была кроткой и приятной в общении.
Мне очень хотелось ей помочь. Пыталась подойти, поговорить. Но, всякий раз, завидя меня, Лена убегала. Однажды я даже рискнула зайти к ней домой. Но её отец меня даже на порог не пустил.
Чем старше я становилась, тем больше вопросов у меня возникало. Мне было непонятно это странное разделение на классы, и нежелание руководства школы обращать внимание на тех, кто действительно хотел учиться. Одно дело, лодыри. К примеру, Эдик и Вика из моего класса. Никогда не просили помощи и разъяснений, хотя умом не блистали. Я всё ждала, когда же они провалят итоговые испытания и их переведут в общий класс? Но, каким-то невероятным образом всякий раз им удавалось справиться с тестами, сдать их на минимально
