уже лишенный своей знаменитой позолоты, был отдан под общежитие. Плакат на воротах Михайловского монастыря гласил: «Дома пролетарского студенчества». Оле приходилось бывать там у однокурсников, и запомнились узкие кельи и их развеселое, несмотря на тесноту, население.
Леонид поглядывал на жену («жену!» – ему нравилось называть ее этим непривычным еще словом), стараясь угадать ее мысли. Он прекрасно знал сдержанность Ольги: даже в школьные годы она порой казалась старше сверстников.
«Но как она испугалась там, на станции! И не за себя, это совершенно точно». И он с удивлением понял, что благодарен тому сельскому парню, обиженному ухажеру, за опасный инцидент, заставивший Ольгу проявить свои чувства, в которых Мирачевский, пожалуй, до последнего не был уверен. Да, обрадовалась. Да, приняла «предложение руки и сердца». Расписались. Но ему, с его темпераментом, хотелось большего. И вот теперь вчерашний испуг убедительно доказал, что их любовь взаимна.
– О чем ты думаешь? – Вопрос Леонида прозвучал так неожиданно, что Оля вздрогнула.
Не зная, как сформулировать, ответила не сразу:
– Наверное, о странностях и превратностях судьбы.
Он, конечно, понял. Сам ведь думал примерно о том же. Но хотелось как-то развеселить ее, а потому спросил с деланным возмущением:
– Это наше бракосочетание ты называешь превратностями?!
– Ну, если подумать, мы же и вправду сейчас как бы у входа в новую жизнь, пред вратами…
– Ого! Вот что значит филологическое образование, так слово разложить! Я бы не додумался. Ладно, поздно совсем, давай уже отдыхать.
Неприятный осадок от происшествия на станции Лазорки окончательно растворился, когда поезд, замедлив ход, проплывал по подмосковным пригородам, и сердце Ольги взволнованно затрепетало: «В Москву, в Москву…»
Брянский вокзал, юго-западные ворота столицы, сначала прихлопнул громадой дебаркадера – Мирачевский не удержался от усмешки, когда жена, спустившись на перрон, буквально ахнула, обведя взглядом нависавшую над путями стеклянно-стальную конструкцию. Затем полусфера зашумела громкими возгласами с вкраплениями привычного «гэканья», втянула в водоворот обычной суматохи с услужливыми носильщиками и вынесла на загроможденную людьми, экипажами и прочим транспортом площадь. Зато первой приметой новой жизни для Оли стала поездка в таксомоторе – они недавно появились в столице.
– Сейчас прокатимся! Жаль, с ветерком не получится, – залихватски присвистнув носильщикам, Леонид поспешно устремился к остановке.
– Далеко ехать?
– Да нет. Устала? – Леня почувствовал ее волнение.
– Немного. Но ничего. – Ольга и вправду была не в своей тарелке.
– Зато, мадам Мирачевская, – он шутливо раскланялся, – немного увидите город.
Они погрузились в черный, блестящий, с желтой полосой сбоку, иностранный автомобиль с брезентовым верхом и, рассекая толпу, поплыли в нем сначала через Бородинский мост,
