одержимый, беспомощно убеждая себя принять тот или иной вариант ответа. И если сейчас ужасное время для того, чтобы жить и иметь детей, спросите себя, когда время для этого было подходящим.
Иметь детей – это самая естественная вещь в мире и в то же время одна из самых морально непростых. Я бесцельно и очень болезненно был поглощен вопросом о том, является ли тяжкой этической ошибкой рождение детей с пониманием того, что, по всей вероятности, ждет нас впереди. В конце концов, последнее, что нужно этому миру, – это больше людей в нем, и последнее, что нужно любому пока не существующему человеку, – появление в этом мире. Конечно, мне было немного поздно всерьез рассуждать о столь фундаментальных вопросах, дело было уже сделано и сделано на совесть, но, с другой стороны, именно «опоздание» привело к тому, что все эти вопросы оказались в центре моего внимания.
Первое, что нужно сказать по поводу бытия родителем, стали вы им осознанно или по воле случая, – это одно из очень немногих событий в жизни, которое полностью необратимо. Как только вы, экзистенциально говоря, вступаете «в игру» – вы «в игре». Поэтому самый насущный и, по сути, единственный вопрос в мире с темным и неопределенным будущим – это вопрос: как действовать дальше? Как мы должны жить с пониманием того, что наш вид, наша цивилизация, возможно, уже обречены?
Может, нам просто игнорировать конец света?
Задавая этот вопрос, я вовсе не иронизирую: лично я готов признать, что ответ, то есть отсутствие такового вообще, вполне может быть самым здравым в нынешней ситуации. Это, конечно, самый простой ответ, а потому и самый заманчивый. Проблема нашей цивилизации, которая, признаться, полностью созвучна моей проблеме как писателя и в некоторой, надеюсь, ограниченной степени созвучна вашей проблеме как читателя, – в скуке.
Давайте будем честны: апокалипсис жутко скучен. Для меня, например, конец света бесконечно невесел. И меня уже тошнит от изменения климата. Можно ли одновременно бояться и скучать? Реально ли скучать от ужаса – если не от того буквального ужаса, который практически никогда не испытывают люди вроде меня, то, по крайней мере, от абстрактного ужаса, который, как усыпляющий газ, испускает вся тема экологической катастрофы?
Угроза ядерной войны, которая довлела над нами бóльшую часть двадцатого века, по крайней мере, позволяла сосредоточиться. Признайте, что ядерная война при всех ее значительных недостатках была чем-то захватывающим. Она подчинялась определенным правилам и условностям. Были и глобальная паника, и гарантии взаимного уничтожения, теория игр, грибовидные облака, тотальная и мгновенная аннигиляция. Был сюжет, и была драма. И что еще важнее, были действующие лица: главные герои и их антагонисты, парни с пальцами на кнопках, которые либо нажимали, либо не нажимали. И когда дело дошло до уличных протестов, призывавших к полному ядерному разоружению, было вполне рациональное и достижимое требование. Какой бы неотвратимой эта война ни казалась довольно
