ничего не заметивший академик Рядно. – Это будет замечательная работа. Пора тебе выходить на большую дорогу…
Федор Иванович тонко улыбнулся, и улыбка его сказала: «Как это понять?»
– Не переиначивай батькины мысли! На большую – в смысле капитальных работ. Хватит смеяться над батькой, пора становиться зрелым, серьезным ученым. Я буду руководить. Для публикаций дадим зеленый свет. Давай, сынок. План ты мне завтра вручишь?
– Вручу сейчас. Вот он, в столе…
Поглядев на него с немым восторгом, Кассиан Дамианович надел квадратные черные очки, опустил в стакан с чаем большую таблетку и, прихлебывая свой напиток, постукивая «кутнями», принялся листать план. Федор Иванович устремил на него свой прохладный, как бы ласкающий взгляд. Глядя на старика и двигая бровью, он то и дело закипал: «Народный академик! Ничего твой пустой орех не варит в селекции. Господи, он держал меня за фост! Читай, читай. Пусть, пусть будет два года. Нам кое с кем и двух хватит, успеем и с теоретической работой, и увенчаем!»
– Ты что на меня смотришь? – спросил вдруг старик, не поднимая головы от страницы.
– Изучаю, Кассиан Дамианович.
– Изучай, сынок, изучай. Полезно.
Потом перевернул страницу и, продолжая читать, он вдруг проныл:
– А для чего ты меня изучаешь? А?
– Думаю, даст он мне докторскую степень или нет?
– Ты еще сомневаешься, дурачок?
Отложив план, он растянулся на койке Федора Ивановича:
– Не возражаешь? Пусть батькины кости немножко понежатся. Люблю после бани. Так он наконец проговори-и-ился! Доктора хочет!
– Кассиан Дамианович! Плох тот солдат…
– В генералы хочется? – Академик, закрыв глаза, одобрительно кивнул несколько раз. Хрустя суставами, потянулся. Задумался. Ему хотелось поговорить. – Так ты живой человек, я вижу! Это хорошо. По крайней мере, я тебя начал понимать. Слава богу, на место все стало. Конечно, я тебе скажу, мысль о своем месте в обществе посещает иногда и, можно сказать, нередко даже головы гениев. Карьеризм, Федя, свойство всей мыслящей материи. У одного карьеризм – в приобретении вещей. А у ученого… Ученый тоже стремится. У ученого, у государственного деятеля высший карьеризм. Рвение приобретателя – ничто. И некрасиво, и мелко. Ученый приобретает умы. Вон я сколько их приобрел. Среди них есть очень большие люди. Не будем по именам, ты знаешь… Кто меня хочет оспаривать… или подсиживать… того я сейчас же переведу в идеологическую плоскость и отдам в распоряжение умов, которые я приобрел. И они его чувствительно – как я скажу – посекут. Хочешь не хочешь, а это приходится учитывать. Это я тебе отвечаю на твою юношескую, сынок, дерзость. Библия говорит: учи сына жезлом… Аш-ш-ш, ты! Мушками он интересуется! Экзаменовать старика надумал! Зачем тебе? Смирися, гордый человек! Прежде чем командовать, научись подчиняться. Охоться во второстепенных угодьях, которые я тебе отвел. Я тебя оттуда не шугну. Даже, как видишь, помогаю. Загоняю тебя в доктора,
