журналисты и блогеры, цвет общества, без работы не остались. Ладно, айда!
Он рванул к выходу. Мы вышли из квартиры также внезапно, как ввалились в неё. Слепой взгляд хозяина не отразил ни одной эмоции.
Мы остановились у подъезда. По дорожке вдоль дома к нам приближался человек. Походка его была неровной, хлябающей. Это был молодой парень в накинутом на голые плечи кителе, из под которого проглядывали торчащие рёбра. Несмотря на худобу, плечи его были широкие, как у гребца, но удивительно плоские. Он приблизился к Рыкованову и рассмеялся:
– Чё, папаша, запарился? Жарко! – он поднял палец к небу. – Гляди, напечёт. Садись вон на скамеечку. Гляди, цветочки тут. Тёти Машины цветочки.
Я выступил вперёд, отстраняя его от Рыкованова. Парень завихлялся и вдруг склонился к кусту шиповника, сунув лицо в остатки розовых лепестков. Наркоманы в этом районе были не редкостью. Я хотел идти дальше, но заметил, что Рыкованов остановился и достаёт сигарету. Он протянул пачку человеку в кителе, и тот, картинно поклонившись, выбил из неё сразу три, одну из которых зажал с сухих губах, а две остальные рассовал за уши. Рыкованов щёлкнул зажигалкой.
– Живёшь здесь? – спросил он.
Парень затянулся:
– Живу, конечно. А чё не жить-то? Солнце светит, ветер дует. Вон, цветочки растут. Тёти Машины цветочки. Не рви только, понял? – он поводил сигаретой перед носом Рыкованова.
На его лице выделялись тёмные, словно подведённые тушью глаза с огромными зрачками, глядящие мимо нас. Взгляд их был как бы скрещен и потому неприятен.
– Работаешь где? – спросил Рыкованов. – Мамке помогаешь?
– Мамки нет давно. А батя у меня козёл, – он вдруг расхохотался: – Чё ты, отец, пургу метёшь?! Работаешь! В армии гляди как работал! – он высунул из-под кителя руку и показал длинный шрам вдоль запястья. – Отработал своё. На пенсии я.
– А на завод почему не идёшь? – спросил Рыкованов. – Приходи ко мне, я тебя лично устрою.
Парень сплюнул и усмехнулся:
– Устроит он… Ты кто там, сантехник?
– Сказал устрою – значит, устрою. А ты это дело бросай!
Парень внезапно ощетинился:
– Чё я на твоём заводе не видел? Здоровье гробить. Видали мы таких работящих. Я лучше на войну поеду. Там сто пятьдесят тыщ в сутки платят, прикинь? Орде жопу надерём.
– Да нахер ты там такой нужен, доходяга, – усмехнулся Рыкованов.
Парень не обиделся, повихлялся ещё и двинулся дальше, теряя к нам интерес. Он напевал:
– А ты цветочки нюхай, дядя, только не рви. Тёти Машины цветочки… Опали – это завод их кислотой травит. А пусть травит! Нас хер чем убьёшь!
Мы направились к машинам. Рыкованов мрачно проговорил:
– Такие и в моё время были. Если человек без хребтины, его за уши не вытащишь. Только себя жалеть умеет. Жители бузу подняли, что пахнет им третий день. Вот, Кирюх,
