Вестмар Лис говорил, – вставил Творинег. – Ты один за всех расплатиться можешь.
– А что же я-то один? – Домагость поднял брови. – Все мы здесь, в Ладоге, равны, все и отвечаем.
– Я двоих сыновей отдал уже, вон на Велешу свезли в домовинах!
– И я сына в той же битве потерял, а про сватьев и братаничей молчу! – сурово ответил Домагость. – Воевали мы вместе, вместе сыновей теряли, так хоть дочерей убережем. Не дошли мы еще до убожества такого, чтобы дань родными дочерями платить!
Проходили весенние Ярилины праздники. Старейшины приносили положенные жертвы на полях, но обычных молодежных гуляний совсем не было. Женихов в нынешней Ладоге хватало, однако невест, кроме Дивляны и еще двух-трех девиц, по каким-то причинам не уехавших, совсем не осталось. Не втроем же круги у березки водить, этак весь лоб о ствол обдерешь! С Дубравкой и Белкой, а еще вчетвером, когда к ним присоединялась вдова Родоумиха, они, стоя на Дивинце, пели песни во славу Лады и Ярилы, чтобы даже в разгар очередной войны боги не забывали о том, что жизнь в земном мире должна продолжаться.
Они пели, приветствуя встающее солнце, и казалось, оно выходит именно потому, что слышит их и радуется чести, которую ему, древнему и вечно юному светилу, воздают юные девы. Так было и сотню, и тысячу, и две тысячи лет назад – только менялся язык, на котором ему пели хвалу, менялись лица девушек, встречающих его восход на вершине священного холма, – и так будет всегда, пока стоит белый свет.
А Дивляне мерещилось, что Дивинец, с которого в этот утренний час открывался просторный и прекрасный вид на широкий ярко-синий Волхов, на одетые свежей зеленью берега, на голубое, с белыми облаками небо, на сопки, на дальние леса, и есть та самая Мер-гора, всем горам мать, о которой они поют. Они стояли в самой середине мира, и их заклинающая песня поднимала солнце из ночного моря, возобновляя жизнь на земле. В эти мгновения Дивляна чувствовала в себе столько сил, что, казалось, могла бы раскинуть руки-крылья и полететь. Наверное, все это чувствует сама богиня Леля, в это время полновластная хозяйка земного мира.
А вечерами, когда солнце садилось, они исполняли другие обряды. Сплетя по венку, три девушки и одна молодая вдова спускались в безлюдном месте к воде и пускали венки по Волхову, оставляя в траве под кустами, у самой воды, подношения русалкам: вареные яйца, кашу в маленьких горшочках, слепленных нарочно для этого, вышитые полотенца. В эти дни русалки, водяные девы и дочери Волхова, могут быть опасны, и их полагалось задобрить.
Была уже почти полночь, но совсем светло – в конце весны солнце садится поздно, а тьма и вовсе почти не приходит. В невесомой прозрачной полутьме, словно выводящей человека на грань Нави, во влажном дыхании большой реки, среди шепота листвы девушкам было очень страшно, но при этом и немного весело. Так и казалось, что сейчас из воды появятся стройные девы с длинными волосами, с которых постоянно течет вода… или прохладная
