ждать?!
– Экий вы нетерпеливый! Сами же знаете, ждать осталось совсем немного. До двадцать восьмого октября – всего две недели! А вы все торопитесь, милостивый государь. Рано, ой рано вернулись на службу. Рад бы ошибиться, но смею предположить, вы недолго продержитесь, ваша отставка не за горами…
– Что вы такое говорите?!
Послышался шорох, какой бывает при трении ткани, – вероятно, хозяин еще и руками замахал.
В ушах гудело, я стал дергать ногами в надежде, что истязатели перевернут меня. Но и любопытство не отпускало, я старался не пропустить ни слова.
– Смена власти, – рассуждал гость, – похожа на маятник с секирой: он качается и головы сносит. И нет здесь ни правых, ни виноватых, рубит без разбору. Качнулся в одну сторону – одни ряды проредил, в обратную сторону – другие.
– Мудрено вы изъясняться изволите, не пойму я вас.
– Чего же тут непонятного? Молодой государь не знает ни как государством управлять, ни кому довериться можно. Вот и мечется…
– Эдак же маятник до бесконечности мотаться туда-сюда будет. Что же нам? Ждать ad calendas graecas1? Или пока царь не повзрослеет?
– Да нет, милостивый государь. Выжидать нужно того момента, когда сможешь на маятник запрыгнуть. Бульдог и ждет. И считайте, дождался. Мы ему punctum temporis2 подготовили.
– Вы уверены, что из вашего punctum temporis будет толк? – с язвительной усмешкой, едва скрывавшей дрожь в голосе, спросил хозяин.
– Дело такое, что Россия содрогнется от ужаса. – Голос молодого собеседника зазвучал со зловещим торжеством. – А государь, наш безвольный государь, впадет в оцепенение, вот увидите. Одна только мысль у него и останется: нужно действовать, действовать, время для болтовни истекло, романтическим настроениям более нет места, нужна железная рука! И тогда, вот увидите, Бульдог окажется в числе первых, кого царь призовет на помощь.
– Вы уверены?
– Уверен. И его возвращение спасет и вас, милостивый государь, от отставки. Тем паче, что дело в Москве произойдет, не здесь, не в Санкт-Петербурге.
– Не здесь, – прошептал хозяин дома, в голосе его слышались и облегчение, и ревность одновременно.
– Вот почему интересен мне ваш племянник.
– Петрушка-то Рябченко? Сейчас пошлю за ним на Моховую.
– Да ни к чему! – с досадой ответил неизвестный и с ещё большей досадой сказал: – Очень некстати эта ревизия! Но мы устроили так, что ревизором в Москву поедет он, ваш племянник.
– Он же как из Орлова вырвался, никуда из Петербурга…
– Вот и хорошо.
– Да что «хорошо»? Штафирка3! Какой от него прок? – промолвил хозяин дома с деланым безразличием, за которым угадывалось желание оградить племянника от участия в сомнительном деле.
– Нужно, милостивый государь, наказать ему, чтобы глубоко не копал – и со всеми отчетами нас ознакомил,
Ad calendas graecas (лат.) – до греческих календ.
Punctum temporis (лат.) – момент времени, мгновение.
Штафирка – невоенный штатский человек.
