рухнул в ноги.
– Алексей Данилыч, благослови Господь вас и семью вашу! – взмолился гонец. Его дыхание ещё не восстановилось с долгой дороги, оттого слабый голос его хрипел, точно сорванный.
– Да полно в снегу-то валяться, право! – Алексей подхватил за плечо гонца, поднял с земли да отряхнул ручищею своей. – Какая нужда у тебя?
– Сударь, помилуйте! – вновь взмолился гонец, доставая из внутреннего кармана письмо. – Государю передать надо…
– От кого же сие послание? – спросил Басманов, уж было протянув руку свою.
– От Курбского Андрея… – ответил гонец.
От того имени Алексея точно огнём обожгло. Отдёрнул руку он да помотал головою своей.
– От изменника-то? От Иуды этого проклятого? – спросил Басманов, точно сам у себя.
– Страшусь я гнева государева… – обречённо вздохнул посланник.
– Кто ж не страшится? – произнёс Алексей, заглядывая за плечо гонца, заметив чей-то силуэт, выходящий с конюшен.
Напрягая глаза свои, опустил Басманов густые брови, вглядываясь в того мужчину. По чёрному одеянию Алексей тотчас же распознал опричника, но боле он сказать не мог, покуда фигура не приблизилась несколько к ним, подходя к каменной лестнице. То лицо быстро распознал Басманов, ибо лишь двое при дворе брили бороды – то был его сын али немец. По росту да по походке отец точно признал, что то был чужеземец.
«Латин же не смекнёт, что за Курбский вовсе…» – подумалось Алексею, да мысль та придала улыбку выражению лица опричника.
Гонец заметил пристальный взгляд Басманова и обернулся.
– Того опричника звать Андреем Владимировичем. Немец он, не наш, – указал Алексей. – Ежели и не смекнёт, что за Курбский, того гляди, он и передаст письмо государю, и не сыщешь гнева царского на голову свою.
– Благодарю вас, Алексей Данилыч! – пламенно бросил гонец, кланяясь в пол.
Не тратя ни мгновения, бросился посланник вслед Андрею, спешно поднимаясь по каменным оледенелым ступеням. Алексеем же овладело любопытство, с коим он и наблюдал за тем, как гонец окликнул немца. Завязалась короткая беседа. Басманов не мог слышать слов, но видел, как немец таки принял послание. Пожав плечами, Алексей усмехнулся самому себе.
Немец поднялся в свои покои и переменил облачение, дабы предстать на совете в должном облике. Сборы его не заняли много времени, и через несколько минут уж отправился в тронный зал. Когда он переступил порог, первым делом заприметил молодого Басманова, с которым более всего находился в дружеских сношениях. Фёдор стоял, опёршись спиной на стол да скрестив руки на груди. Он, точно утомлённый вечною строгостью уставного облачения, лишённого украшательств, ныне предстал пред советом в синем кафтане, что так и мерцал жемчугом да мелким бисером в отблесках свечей. В левом ухе поблёскивала длинная серебряная серьга каплевидной
