ответил:
– Все мы дети достопочтенного Граала и святого Каала.
– Еще два папаши?! – возмутилась я. – Не много ли для одной? Вскоре выяснится, что я дочь полка! А потом корми вас всех в старости, пои, с боку на бок переворачивай, пролежни массируй…
Он удивился:
– Разве ты не слышала о святом трио, детьми которого мы являемся?
– Нет.
– Тогда самое время послушать.
Кажется, он приготовился излагать длинную и нудную историю, да, поди, еще и дидактически-нравоучительную.
Мой желудок протестующее заворчал.
– Уважаемый как-вас-там папа, – ответила я в тон желудку.
– Мое имя – Алекол, – подсказал блондин.
– Дивно. Я постараюсь запомнить, но не обещаю. Так вот, папаша Алекол. Разве ты не слышишь, как жалобно стенают мои внутренности? И пока я не вкушу достаточное количество еды, то не услышу ничего, кроме песни оголодавшего ливера.
– Тогда не буду мешать вкушать, – Алекол подмигнул сначала одним глазом, потом другим. На что это он мигает, то есть, намекает?
Он повернулся и, не закрывая двери, медленно двинулся вдоль коридора. Белая рубаха красиво драпировалась вокруг худых ног в такт шагам. Казалось, белый человек плыл по темному коридору, и белые его одежды отбрасывают на стены светлые блики… Могу поспорить, он затылком чуял, что я на него смотрю, и это прибавляло его движениям еще больше грациозности. Ну, не позер ли?
– Эй! – вдруг спохватилась я. – А чего вы говорили? Ну, насчет одно залить другим?
Он не ответил. Я хотела было крикнуть еще раз, но передумала и махнула рукой вслед вильнувшей за угол рубахе. Потом вернулась к моим баранам, то есть, шарам. И осознала – у этой задачи существовало единственное решение: залить шары киселем.
Что я, собственно, и сделала.
Реакция произошла мгновенно, я даже не успела отпрыгнуть. Шарики вдруг принялись шипеть и лопаться; брызги летели во все стороны, в том числе и в мою, оставляя на хламиде белые пятна. Я принялась судорожно их стряхивать. Увы, они впитались сразу же и, похоже, навсегда. Теперь мне стало понятно происхождение белых клякс на поверхности стола. Какая-то растяпа, жившая здесь до меня, точно так же вляпалась в приготовление завтрака.
5. Прислужник Тапис. Я зашиваю рубаху и завтракаю
И только тоненькая нить
Поможет нам соединить
Рубахи плоть
(Непесня)
Сдавленное хихиканье отвлекло от бесплодных попыток соскрести с хламиды хоть одно пятнышко. Я вскинулась, но недостаточно проворно. Три физиономии, подглядывавшие за моими кулинарными потугами, разом исчезли из поля зрения. Зато хихиканье стало громче и, по мере удаления от каморки, становилось все наглее и звонче. Разозлилась и я. Бросилась вслед насмешникам. Они же удирали со всех ног, и поймать хотя бы одного, казалось,
