style="font-size:15px;"> В тетрадке Шико сказано: учитель мог передать составленный им заговор всего один раз, да и то в самом крайнем случае. Что будет, если кто-нибудь, как я, воспользуется им вообще без спроса?
Помучавшись и не найдя ответа, я с грустью посмотрела на почти совсем растаявший огонек в ладони и решила укладываться спать.
В принципе, можно продолжить изучение тетрадки и поприменять на практике другие заклинания. Но, положа руку на подушку, признАюсь: очень хочется спать.
Завтра, бормотала я, вернусь к этому завтра.
14. Отдай, что взял!
Привычка путать свой карман с чужим
превращается в срок от двух до пяти
(из книги колдовской очевидности)
Ночные бдения не прошли даром: я проспала.
То есть, не то чтобы совсем проспала, но проворонила приход Ули с завтраком и лишила себя удовольствия сказать доносчику все, что я думаю про отсутствие вчерашнего ужина.
Меня разбудил насмешливый голос Алекола:
– Вставай, засоня, тебя ждут великие дела.
– Например, грандиозное мытье полов? – отозвалась я, продирая глаза.
– Для начала завтрак, – продолжал ехидничать культурник. – Не поднимешься немедленно, пеняй на себя. Шмандрики съем я.
– Только попробуй!
Я подпрыгнула на кровати и проснулась окончательно. Если останусь без завтрака, то умру от голода.
Алекол оглядел меня с головы до ног:
– Может, ты попросишь меня отвернуться и оденешься?
Я подумала, что его замечание не лишено здравого смысла. Но поразмыслила и решила: духовник – а культурники несомненно являлись аналогом земного духовенства – могут быть приравнены если не к детям и членам профсоюза, то к врачам уж точно. А перед врачами сам Гиппократ велел раздеваться без стеснения. Поэтому, несмотря на то, что Алекол был достаточно молодым мужчиной, фыркнула:
– Еще чего! Сам приперся, никто тебя не звал. Не нравится – топай отсюда.
– Почему, очень даже нравится.
– Ну, ты нахал! Тоже мне культурник! Ты не должен смотреть на меня с вожделением!
– И не думаю. Никакого вожделения, не льсти себе.
Нет, вы видали такого наглеца?
– Мне нравится, – продолжил он, – что на тебе нет знака.
– Чего на мне нет?
– Знака. Вот такого.
Алекол неторопливо расстегнул рубаху и показал начертанную на груди темно-коричневую спираль.
– Это что еще за хрень? – оторопело спросила я. – Татушка?
– Не знаю, что такое татушка, – невозмутимо ответил культурник. – Это – знак принадлежности к культу змеи.
– А, тогда понятно. Я не имею отношения к этому культу. И это хорошо.
– Хорошо, – согласился он. – Иначе ты была бы ведьмой.
Чего? Ведьмой? Ну, наконец-то
