отграничения от таких смежных понятий, как «террор» и «террористический акт». Без решения последней задачи любые попытки классификации обречены на неудачу, ибо они с неизбежностью упрутся в смешение признаков этих трех далеко не равнозначных понятий[117].
Все три явления должны рассматриваться как категории материалистической диалектики: террор – явление всеобщее, терроризм – особенное, а террористический акт – единичное. Всеобщность террора определяется не только массовостью жертв и их палачей, но и многообразием форм и методов его воплощения. Вселяя ужасающий страх практически во все население, террор осуществляется путем судебных и внесудебных расправ, провокации голода, внеэкономического принуждения, духовного порабощения. Террор обретает форму геноцида: например, высылаются целые народы, проводятся опыты над людьми и т. д. Терроризм – явление особенное по отношению к террору. Он, в отличие от террора, более «специфичен» и по масштабам, и по целям, и по жертвам, и по методам, и по средствам осуществления. Террористический акт как единичное событие обладает более четкими признаками, позволяющими рассматривать его как частный случай устрашения ограниченного круга лиц, объединенных характеризующим признаком.
Как представляется, одной из причин отсутствия единых подходов к определению терроризма являются попытки ученых познать часть (терроризм) без ее связи с целым (террором). Исследованию части (терроризма) должно предшествовать исследование целого (террора), поскольку, изучив только часть, мы не можем судить о целом, в которое она включена. Напротив, исследуя целое, мы можем выделить в нем соответствующие части и проанализировать характер их связи. Это убеждает нас в том, что три рассматриваемых явления необходимо классифицировать каждое в отдельности.
2.2. Классификация террора
1. Революционный и контрреволюционный террор. История революционных движений в России и в мире показывает, что в основе данных видов террора лежат классовые критерии. В период социалистического строительства в СССР революционный террор трактовался как необходимый, прогрессивный, вынужденный и гуманный, навязанный силами контрреволюции, не желающими без боя уступать свои позиции, и т. д. Контрреволюционный террор, соответственно, считался реакционным, кровавым, жестоким, бесчеловечным и т. д. Научно-объективный подход к трактовке данной проблемы подменялся примитивно-пропагандистским подходом: революционный террор априори получал индульгенцию, а контрреволюционный ставился вне закона. Исследователи данной проблемы в качестве классических иллюстраций диалектики и динамики революционного и контрреволюционного террора ссылаются на опыт Великой Французской революции (1789–1793 гг.) и Великой Октябрьской социалистической революции (1917 г.). Сходство двух рассматриваемых видов террора по характеру их осуществления, по степени экстремизма, ожесточенности и бесчеловечности
