это вы помните, но положение было такое аховое, что переписали гораздо сильнее. Даже не стали делать вид, что у нас все еще демократия, ввели что-то вроде полицейского государства, но не помогло – система сразу же развалилась. Когда мне было пятнадцать, закрылись школы. Той, большой Чумы не было, но одна за другой вспыхивали эпидемии – дизентерия, гепатит, потом бубонная чума. Правда, в основном люди умирали от голода. А в девяносто третьем на Ближнем Востоке началась война. Правда, не совсем такая. Израиль против арабов и Египта. Присоединились все крупные государства. Одна африканская страна, воевавшая за арабов, сбросила на два израильских города атомные бомбы. Мы помогли нанести ответный удар, и…
Он помолчал, а затем продолжил, судя по всему не заметив, что из его рассказа выпал кусок.
– Я пытался выбраться из города. Хотел дойти до Лесного парка. Меня тошнило, идти было невмоготу, я сел на ступенях какого-то дома в районе Западных холмов. Дома все сгорели, но ступеньки были бетонные. Помню, в трещине между ступеньками росли одуванчики. Я сел, а встать уже не могу и понимаю, что больше не встану. Мне все казалось, что я встал и пошел, что выхожу из города, но это был уже бред. Я приходил в себя, опять видел одуванчики и понимал, что умираю. И что все вокруг тоже умирает. А потом мне… приснился сон.
Пока он говорил, голос у него стал сиплым, а теперь и вовсе пресекся.
– Со мной все было хорошо, – наконец продолжил он. – Мне снилось, что я дома. Я проснулся, и со мной все и правда было хорошо. Я был у себя дома, в кровати. Только такого дома у меня никогда не было в том мире – другом, первом. В плохом мире. Господи, лучше б я совсем его забыл. Я его почти и забыл. Невозможно такое помнить. Я с тех пор себе говорю, что все это был сон. Только это неправда! Вот сон. Который сейчас. Этот мир не настоящий. И даже не вероятный. Настоящий – тот, что был. На самом деле мы все умерли. А перед тем угробили наш мир. Ничего не осталось. Только сны.
Она ему поверила, и тут же с возмущением эту веру отбросила.
– Ну и что? Может, так всегда и было! Ничего страшного. Вы же не думаете, что вам позволено делать что-то, чего делать нельзя? Кем вы себя вообразили? В мире нет ничего случайного; все происходит так, как должно. Всегда! Какая разница, как это называть – реальностью или сном? Это ведь одно и то же, разве нет?
– Не знаю, – сказал Орр, явно мучаясь.
Она подошла и обняла его, как ребенка, которому больно, или как умирающего.
Его голова тяжело улеглась ей на плечо, на колено мягко опустилась светлокожая широкая кисть.
– Вы спите.
Он не возразил.
Ей пришлось как следует его встряхнуть, чтобы он хотя бы запротестовал.
– Нет, я не сплю. – Он всполошился и сел прямо. – Не сплю. – И снова обмяк.
– Джордж!
И правда: если обратиться по имени, помогает. Он открыл глаза и даже перевел взгляд на нее.
– Не засыпайте! Продержитесь еще чуть-чуть. Попробую гипноз. Чтобы вы смогли поспать.
Она
