вы просто не перенесли нас в другой континуум, где ничего такого никогда не происходило? Было бы гораздо проще. И никто бы не погиб. Почему просто не избавились от пришельцев?
– Я не выбираю, – ответил Орр. – Неужели вы до сих пор не поняли? Я выполняю.
– Да, выполняете мои гипнотические установки, но никогда до конца, никогда прямым и простым способом…
– Я не об этом, – начал Орр, но тут трубку взял личный секретарь Рэнтоу.
Пока Хейбер разговаривал, Орр выскользнул за дверь и пошел вниз – явно к женщине. Ну и пусть. Говоря с секретарем, а затем с министром, Хейбер понемногу уверился, что все теперь наладится, что пришельцы совершенно не проявляют агрессии, что он сейчас в этом убедит Рэнтоу, а через него – президента и его генералов. В Орре необходимости больше нет. Хейбер понял, что́ необходимо сделать, и сам теперь вытащит страну из этой передряги.
9
Кто во сне пьет вино, проснувшись, льет слезы[10].
Стояла третья неделя апреля. На прошлой неделе Орр договорился в четверг пообедать с Хезер Лелаш в кафе «У Дейва», но не успел выйти с работы, как понял, что не получится.
У него в голове накопилось столько противоречивых воспоминаний, столько разных клубков жизненной нити претендовали на путеводность, что он почти бросил попытки что-то припомнить. Просто принимал все, как есть. Жил почти как маленький ребенок – в мире наглядных явлений. Не удивлялся ничему и удивлялся всему.
Его кабинет располагался на третьем этаже Бюро гражданского планирования. Его должность превосходила по статусу все предыдущие – он отвечал за парковый сектор в юго-восточных пригородах в комиссии по городскому планированию. Работа ему не нравилась, и никогда не нравилась. Раньше ему всегда удавалось так или иначе оставаться в роли чертежника, но в понедельник, выполняя какой-то заказ Хейбера, он во сне так основательно перестроил всю социальную систему и перетасовал распределение федеральных и местных полномочий, что сам оказался чиновником городской администрации. Ни в одной из своих жизней ему не удавалось найти работу по душе; лучше всего у него получался дизайн – поиск наилучшей, наиболее подходящей формы реализации для той или иной вещи, – однако большого спроса на этот талант ни в одном из прошлых миров не наблюдалось. Но эта должность, которую он занимал и с трудом выносил (теперь уже) пять лет, была вообще не по его части. Это его беспокоило.
До этой недели между всеми мирами, порожденными в его снах, была некая преемственность, существенная связь. Он каждый раз оказывался чертежником и жил на Корбетт-авеню. Даже в той жизни, которая оборвалась на бетонных ступенях выгоревшего дома в умирающем городе уничтоженного мира, – даже там до последнего, пока еще были рабочие места и жилища, эти два слагаемых оставались непреложными. И во всех следующих снах, или жизнях, сохранялись многие другие, более серьезные признаки.
Перевод В. Малявина.
