начинало смахивать на серьезное помешательство, но пациенты еще никогда не излагали ему свои видения так логично и откровенно. Может, Орр шизофреник-интеллектуал? Пытается со всей шизоидной изобретательностью и коварством сбить его с толку, пустить по ложному следу? Но с другой стороны, в нем не чувствуется свойственный таким людям оттенок внутреннего высокомерия, которое Хейбер улавливал безошибочно.
– Почему, как вам кажется, ваша мать не заметила, что ночью мир изменился?
– Ну она-то не видела сон. То есть мой сон действительно изменил реальность. Он создал новую реальность начиная с прошлого и до того момента. И мать как бы всегда была в этой новой реальности. Она и не помнила ни о какой другой. В отличие от меня – я помнил обе, потому что… присутствовал… в момент изменения. Не знаю, как еще объяснить; понятно, что звучит бредово. Но нужно хоть какое-то объяснение, или придется признать, что я сошел с ума.
Да нет, этот парень не заурядный.
– Судить – дело не мое, мистер Орр. Мне факты нужны. А то, что происходит в сознании, уж вы поверьте, – это тоже факты. Когда какой-то человек спит, а вы видите его сны, записанные черным по белому на электроэнцефалограмме (со мной так было тысячи раз), назвать сон нереальным язык не поворачивается. Они существуют; это реальные события; они оставляют след. Ну хорошо, я так понимаю, были и другие сны, которые, по-вашему, приводили к похожим результатам?
– Были. Хотя далеко не сразу. И только в период сильного стресса. Но в последнее время мне кажется… что они участились. Я испугался.
Хейбер наклонился к пациенту:
– Почему?
Орр смотрел непонимающе.
– Почему испугались?
– Но я не хочу менять реальность! – ответил Орр, как будто констатируя очевиднейшую вещь. – Кто я такой, чтобы вмешиваться в мировые процессы? Причем все меняет мое подсознание, разумно управлять этим я не могу. Пробовал самогипноз – не помогает. Сны бессвязны, эгоистичны, иррациональны – аморальны, как вы сами сказали. Их порождает наша асоциальная часть – разве не так? Хотя бы отчасти? Я не хотел убивать несчастную тетю Этель. Просто хотел, чтобы она меня не доставала. А во сне часто выходит перебор. Сны любят срезать углы. Я ее убил. Подстроил автоаварию за тысячу миль от своего дома и за шесть недель до той ночи. Ответственность за ее смерть на мне.
Хейбер снова погладил бороду.
– Отсюда, – проговорил он задумчиво, – лекарства для подавления снов. Чтобы избавиться от груза ответственности.
– Да. Лекарства не позволяли снам нарастать и делаться яркими. На самом деле, – он задумался над формулировкой, – действенны не все, а только некоторые, самые насыщенные.
– Ясно. Так, поглядим. Вы не женаты, работаете чертежником в «Электросетях района Боннвилль – Юматилла». Как вам работа?
– Ничего.
– А как с личной жизнью?
– Был
