раньше сказал, что в одну и ту же единицу времени можно быть безмерно счастливой и до отчаяния несчастной.
Глава 7
Мы ужинаем под стук столовых приборов и звон бокалов, лишь изредка обмениваясь ничего незначащими репликами.
– Еще вина? – спрашивает Антон, не поднимая глаз от телефона.
Удивительно, но мой молчаливый кивок не остается незамеченным и бокал мгновение спустя вновь полон. Я уже изрядно во хмелю, а порция ризотто в тарелке едва ли уменьшалась хотя бы на четверть. Сознание приятно плывет, однако разум как всегда при мне.
Жаль. Быть может, потеряй я разок голову от вина, то сумела бы поведать мужу о собственных чувствах. Иначе как безрассудной мне подобного не сотворить. Будучи в здравом уме и твердой памяти я прекрасно знаю, к каким результатам приведет эмоциональная тирада: к унизительно-отрицательным.
– Ты выспался? – Предпринимаю я очередную попытку поддержать разговор и заодно отвлечься от начавшегося в голове шабаша пьяных мыслей.
По крайней мере мой вопрос заставляет Антона отложить телефон в сторону и посмотреть вперед. Я отчетливо вижу, как его взгляд спускается ниже, наверняка застывая на ложбинке моей груди, и наполняется предвкушением.
– Вполне, – отвечает он.
Интерес, стопроцентно сексуальный и на самом деле довольно периодический – мой муж не смотрит на меня так ежедневно, – одновременно приятен и печален. Мне хотелось бы чувствовать свою привлекательность всегда, а не в обоснованных физиологией эпизодах.
Они лишь доказательство равнодушия Антона. А сама я для него – чуть больше, чем безликая женщина.
– Хорошо, – произношу я, совершенно не задумываясь над смыслом сказанного, и растерянно замолкаю.
Мне о многом хочется поговорить с Антоном, но, боюсь, мои вопросы покажутся ему надоедливыми и бесцеремонными. Беседы по душам в нашем браке не предполагаются.
К счастью, спасая нас от неуютной тишины, Антон продолжает диалог:
– Ты вчера рано уснула. Я даже не ожидал. Вернулся, а ты уже храпишь.
– Эй! – я наигранно возмущаюсь и в протестующем жесте дергаю рукой, чудом умудрившись не выплеснуть себе на грудь вино. – Я не храплю!
Правый уголок губ Антона приподнимается, синие глаза искрятся лукавым весельем. Он сейчас завораживающе красив. Мое несчастное, влюбленное сердце делает кульбит, оступается и, сорвавшись в пропасть, замирает в невесомости восторга.
– Думаю, – замечает он, поднимаясь из-за стола с пустой тарелкой, – в этом вопросе мое мнение более компетентно.
– Ты летчик, – я намеренно ошибаюсь в термине, – а не сомнолог.
Спокойно оставив посуду в раковине, Антон оборачивается и одаривает меня насмешливым взглядом:
– Слабо, – цокает он языком. – Ты в жизни не спутаешь летчика и пилота, Вер.
Я пожимаю плечами, искренне наслаждаясь теплотой этой пикировки.
– Кофе?
