распахнутых черных глаз Анны и сообразил, что подпадаю под странное воздействие, под некоторую суггестию, что ли. Вот уже холодный пот бисеринками выступил у меня на висках, а я все слушаю ее зов и непонятные картины возникают в моем мозгу. Что она хочет мне сказать, что я должен увидеть? Мне хотелось услышать, понять, последовать за ней, потому что не следовать было невозможно… Я даже не удивился тому, что пропали окружавшие меня запахи. Мое обоняние, мое чуткое обоняние куда-то пропало. Оно не испортилось, не смазалось: я утратил его. Время улетучилось тоже, но улетучилось не так, как недавно на рынке, когда весь мир превратился в немое кино. В лицо вдруг повеяло весенней свежестью, и давно забытое чувство счастливого восторга стеснило мне грудь. Я будто вернулся в далекое детство, и чистая радость от собственного бытия захлестывала меня, вызывая слезы. Я вернулся, я смог, я победил! Ненужное человеческое тело мешало, отделяя меня от мира полного красок, звуков и запахов. Там, за незримой преградой, не было ни законов, ни боли, ни принуждения. Там не было выгоды и утрат, бессилия и разочарования. Я потянулся туда, но тугая петля боли захлестнула горло, ударив по взвинченным нервам…
Уж не знаю, кому сказать спасибо, только где-то в глубине, в самом дальнем подвале моего «Я» вдруг что-то щелкнуло и в то же мгновение я словно увидел себя со стороны. И что самое удивительное: я, оказывается, не просто как дурак пялился Анне в глаза, но и еще что-то умудрялся попискивать ей в ответ. Это и взбесило меня окончательно. Я схватил чашку и выплеснул остатки кофе прямо в лицо женщине. Она вскрикнула и, отшатнувшись, прижала руки к лицу.
Преодолевая отвратительную дрожь в руках и коленях, я откинулся на спинку стула и попытался закурить. Треклятый пот снова заливал мне лицо, и я отер его рукой.
– Что это было? – спросил я, едва ворочая языком. Ощущение было такое, будто мне в десны вкололи пару-тройку кубиков лидокаина. Я не чувствовал ни языка, ни губ, ни щек. Мышцы лица будто одеревенели. Из глаз моих катились слезы, но я их тоже не ощущал.
Анна подошла к раковине и старательно умыла лицо. Надо же! Судя по тому, что потеков туши и помады я не обнаружил, она была даже не накрашена. Потрясающая женщина!
– Это был зов, – сказала она, вытирая лицо полотенцем. – Мне кажется, ты и сам догадался. Разве не так ты созвал крыс на погром сегодня на рынке?
– Но откуда ты…
– Знаю, что в погроме виноват ты? Или умею звать? Можно подумать, ты не знаешь ответы на эти вопросы! Я крысолов, Сережа, а ты сверхкрыса. Uberrattus – пользуясь терминологией Ницше. Мы тебя вывели. Или ты сам вывелся, – Анна тряхнула волосами и взяла со стола портсигар. – Я вообще склонна доверять мифологии. Не зря мифы народов мира просто в один голос твердят о способностях всякой нечисти к самовыведению, саморазмножению и вездесущести. Как там у греков? Куда падали капли крови Горгоны Медузы, там рождались змеи, ехидны и скорпионы…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
