Ее безукоризненное, как у статуи, тело просвечивало сквозь тонкую ткань.
Профос отступил назад, прикрыв глаза рукой.
– Немедленно вернитесь в постель!
– А то что? – Лукреция шагнула ему навстречу, отчего ее прекрасная грудь оказалась в непосредственной близости от мужчины.
– Проклятие, я прикажу, чтобы вас одели, и тогда мы продолжим беседу! Профос развернулся и выскочил из комнаты, хлопнув дверью.
Лукреция судорожно вздохнула и рухнула на подушки. Еще парочка таких представлений, и дело сдвинется. Душивший ее ужас перед этим человеком сменялся приступами острой ненависти. В такие моменты ей было все равно, что делать и что говорить, лишь бы добиться своего, вырваться на свободу, подать Ришери весточку, что она жива. Если только… Если только Ришери сам не определил ее сюда, договорившись с чертовым иезуитом.
Лукреция вскочила с кровати и огляделась. Профос позволил, чтобы ей вернули ее заветную шкатулку, разумеется перед этим тщательно обыскав ее.
Она пристроила ее на кровати, расположилась поудобнее на тюфяке, набитом пальмовым волокном, и откинула крышку.
В зеркале отразилось ее лицо.
Проклятие! Слишком бледное, слишком изможденное, с припухшими глазами. Ее единственное оружие должно быть в порядке. Она выдвинула ящичек с притираниями и взором наемника, прицеливающегося к оружию в лавке, окинула хрустальные флаконы, лежавшие в бархатных ложах. «Выбор оружия успокаивает нервы и возбуждает смелость», – подумала она и извлекла первый флакон.
Ее цепкий быстрый ум уже рождал комбинации по спасению, примеривал маски и позы, перебирал уловки и хитрости. Она добьется своего, и тогда…
Страшный спазм сдавил ей грудь, она невольно прижала руку к солнечному сплетению. Что тогда? Сокровища для Кольбера? Служба королю? О, она не сомневалась, что ее выбросят как негодную тряпку, как только она перестанет быть нужна или колесо власти качнется в другую сторону. Что тогда? Роджера больше нет.
Любую цену она готова заплатить, лишь бы все вернуть, все исправить. Любую.
И из глаз ее хлынули слезы. Она зажала рот руками, стараясь не всхлипывать. Рыдания сотрясали ее, она качалась из стороны в сторону, ее черные вьющиеся волосы рассыпались по плечам. Она беззвучно выла, как простая крестьянка на похоронах. Вдруг ей почудилось какое-то движение. Она испуганно обернулась.
Позади нее, в углу между кроватью и небольшим высоким оконцем, стояла женщина. Незнакомка молча смотрела на нее, и в ее холодных изумрудных глазах не было ни жалости, ни сочувствия. Ее черные волосы были взбиты и высоко зачесаны, как во времена королевы Елизаветы, старинное, давно вышедшее из моды черное бархатное платье на испанский манер было заткано серебром. В руках незнакомка держала маленькое черное зеркальце.
– Что вам угодно? – Лукреция отпрянула к стене и вдруг заметила, что прямо сквозь даму она видит и каменную кладку стены, и оконце. Ледяной ужас сжал ее сердце. – Кто вы?
Черная дама неуловимым движением скользнула к Лукреции и положила зеркальце
