звука. Шелест вышел на диво хорош. Из стакана не пролилось ни капли.
Курительную часть комнаты отделяла стена, похожая на длиннющий стеллаж из широких деревянных планок, заставленный цветами. Под ним была скамеечка. Таскат сел на пол и вытянул ноги, беззвучно поставив рядом высоченный стакан.
Сейчас сюда ввалится толпа – подумал он. Отдохну и спрячусь туда… Хотя нюхать этот сладкий дым невыносимо…
Он уже начал подумывать о том, не спрятаться ли сейчас, когда его наконец-то развернутые уши уловили подозрительный звук. В курительной кто-то был. Посланник замер и насторожился.
Сначала он понял, что за стеной переминается с ноги на ногу человек, испытывающий сильное неудобство. Второй человек, похоже, сидел за столом для курения, куда пристрастившиеся к дыму высокородные обычно ставили свои плошки, и считал деньги. Тяжелый шелест и звон наводил на мысль, что денег много – плоских монет, а не круглых тяжелых бус. Не будут же высокородные расплачиваться медяками.
– И это все? – раздался шепот.
– Все – обессиленно ответил второй тихий голос. – Остальное будет через три дня. Я дал слово.
– Ваше слово не так много весит, Ольмитт – отозвался первый. – Если бы вы заплатили в прошлый раз, я бы поверил вам на слово. Но теперь вы должны заплатить втрое и прекрасно это знаете. Моя репутация мне поможет, если вы меня продадите. А ваша уже никуда не годится.
– Вы об этом пожалеете!
– Не пожалею. Я никогда и ни о чем не жалею. Все оплачено. Сметено. Забыто. А если вы захотите прийти еще, вы знаете, что вам достаточно меня попросить. И вы попросите. Вы попросите, Ольмитт.
Второй голос не отвечал. Таскат представил себе молодого, запутавшегося в долгах знатного юношу, униженного и разъяренного до такой степени, что не может и слова сказать…
Лучше отсюда уйти, пока не поздно. Но как?
Неужели меня не было слышно?
Или они выйдут отсюда в обнимку, как лучшие друзья?
Он с ужасом понял, что человек за столом видит вторую половину зала, как на ладони, и только поэтому не выглянул посмотреть, кто ходит – и съежился в комок. Потом аккуратно протянул руку за стаканом и неслышно выпил за собственное везение.
– Колдовство дорого стоит, но не дороже жизни – прошипел Ольмитт. – Я вас уничтожу.
– Не уничтожите. И не соберетесь. Ваша жизнь зависит только от меня. Я не намерен убивать вас. Вы платите деньги, я – ищу способы. Но с тех пор, как вы решили меня обмануть, я перестал относиться к вам хорошо.
Ольмитт ничего не ответил, только шипел сквозь зубы, как рассерженная птица. Наконец раздался глухой звон – такой бывает, когда мешочек с золотыми бусами шлепается на стол.
– Возьмите… Это все.
Несколько секунд тишины. Потом опять звон и шелест. Неизвестный вымогатель
