Меол, пришел в монастырь к вечерне, аббатский двор был полон приезжими, их слугами и конюхами, беспрестанно сновавшими между конюшнями и странноприимным домом, который в обычное время служил пристанищем для паломников. Несколько минут монах наблюдал за всей этой суетой. Рядом с ним стоял брат Марк, завороженный гомоном голосов и солнечными бликами, играющими на ярких одеяниях.
– Да, – протянул Кадфаэль, с философской отстраненностью взирая на картину, вызывавшую у Марка изумление и восторг, – кого здесь только нет. Отовсюду народ съехался – кто купить, кто продать.
Монах, немало повидавший на своем веку, внимательно посмотрел на своего юного друга: паренек-то ведь толком и не пожил в миру – скаредный дядюшка спровадил Марка в обитель, почитая лишний рот за обузу, хотя парнишка трудолюбив и усерден. Брат Марк лишь недавно принял монашеский обет.
– Не искушает ли тебя желание вернуться в мир? – спросил Кадфаэль.
– Нет, – без колебаний отвечал Марк, – хотя поглядеть на все это занятно. Правда, с неменьшим удовольствием я любуюсь цветущими маками. Нельзя ставить людям в укор стремление наделить свои творения теми же красками и формами, которыми Господь наделил свои.
Среди приезжих, толпившихся во дворе, и впрямь можно было заметить несколько прекраснейших творений Господних. Молодые женщины, цветущие, словно маки, еще больше похорошели от предвкушения праздника и с нетерпением ожидали открытия ярмарки – ведь такое событие бывает лишь раз в году. Некоторые из них прибыли верхом на низкорослых лошадках, иные восседали за спинами своих мужей или слуг, а одну вдову даже доставили в паланкине, подвешенном между двумя лошадьми.
– Никогда прежде я такого не видывал, – промолвил брат Марк.
– Ясное дело, – отозвался Кадфаэль, – ты же ни разу не видел ярмарки. В прошлом году весь июль и начало августа город находился в осаде. Понятно, что ни продавцов, ни покупателей сюда и калачом было не заманить. Признаться, я сомневался в том, что народ съедется к нам и в этом году, но, похоже, торговля пойдет на лад. Люди истосковались по ярмарке – в прошлом-то году ее не было. Сдается мне, нынешний торг будет прибыльным.
– Но коли так, то почему бы нам не выделить десятую часть дохода, чтобы помочь привести город в порядок? – спросил Марк.
– Вечно ты, сынок, задаешь заковыристые вопросы, – отвечал Кадфаэль. – Что было на уме у провоста, я еще могу представить, потому как тот говорил откровенно, но аббат держал свои мысли при себе. Такого человека понять непросто.
Но брат Марк уже не слушал его. Внимание юноши привлек всадник, только что въехавший в ворота и теперь сквозь толпу прокладывавший себе путь к конюшне. За ним следовало трое слуг на покрытых грубыми попонами низкорослых лошадках, причем к седлу одной из них был подвешен арбалет. В наступившие тревожные времена даже в здешних относительно спокойных краях
