На кухне, овощи на обед чистит, а меня к вам отправила. Ешьте, вот, а я пойду… Некогда мне рядом стоять. Сами справитесь.
– Конечно. Спасибо. И ей передайте… обязательно.
Кухарка только хмыкнула на его просьбу. Ушла, оставив большое блюдо на кладке колодца. Арольд чуть слюной не захлебнулся. Еда, и правда, была простая: варёные яйца, уже почищенные от скорлупы и разрезанные на половинки, пара кусков свежего хлеба, щедро намазанных тёплым маслом, горсть черешни и большая кружка безалкогольного эля. Он съел и выпил всё, чувствуя благодарность за заботу.
И опять она. Хоть и обиделась, а всё равно не мстит. Могла бы и голодным до ужина оставить. В обед его и так особо жирно не кормили, дай Бог, если кусок хлеба и кружку молока.
Да, зря он так с ней. Она хорошая. Отходчивая и не мстительная. Может, и не похожа она на своего отца-графа.
Вечером уже в сумерках пришёл Ролт и собрал все плащи и одеяла, хмуро глянул из-под бровей. Арольд тревожно нахмурился, спрашивая:
– И что, вы совсем ничего мне не оставите? Даже то, что сама дочь графа мне передавала? Почему? Чтобы я опять на земле спал? Совести у вас нет… – добавил шёпотом последнее и не смог сдержать кашель.
– А ты не совести меня, мальчишка.
– Ну, хоть что-нибудь оставьте, пожалуйста. Я не прошу у вас многого, хоть плащ. Вам жалко, что ли?
– Мне не жалко, совсем не в жалости дело.
– Ваша миледи добрая, а вы… Откуда это? Я же ничего вам не сделал. Вроде вы и человек уже в возрасте, а столько в вас злобы…
Ролт подошёл к нему, сидящему на камнях колодца, и мягко толкнул раскрытой ладонью в грудь. Арольда качнуло назад, и, чтобы не упасть, ему пришлось схватиться рукой за камень сбоку от себя. Он со страхом глянул в лицо старика и поджал губы, распахнувшиеся в удивлении. Что он такое делает?
– Злобы, говоришь? Что ты, щенок, знаешь о настоящей злости? Толкну тебя сейчас туда, – дёрнул подбородком Арольду за спину, – и подожду, когда утонешь, и не скажу никому, что видел, как ты упал и как нахлебался до смерти. Вот это будет злоба. Понимаешь разницу, молокосос? – Опять толкнул Арольда назад.
– Не надо… – тот шепнул чуть слышно.
– Страшно? Жить охота? А ты скажи мне ещё что-нибудь про совесть, про злость, про мой почтенный возраст, ну?
– Пожалуйста… – выдохнул Арольд беззвучно одними губами, от неожиданно нахлынувшего страха всё в груди похолодело. Неужели толкнёт? О, Боже…
– Разговариваешь много о том, чего не понимаешь.
Ролт отошёл назад, и Арольд без сил сполз на землю, чувствуя, что не в силах больше стоять на ногах, сердце бешено стучало в груди от пережитого ужаса. Он даже сказать ничего Ролту так и не смог, просто смотрел на него снизу.
– Щенок бестолковый… – Ролт шепнул ему через зубы, а потом, покопавшись в скомканных вещах, нашёл и бросил Арольду плащ. Процедил негромко: – Хватит с тебя…
Арольд какое-то время сидел, не шелохнувшись,
