Впрочем, еще и друзьями. Как бы то ни было, я здесь, чтобы нащупать их след. Выяснить, что произошло. Вернуть их по домам.
– Думаете, случилось что-то дурное?
Он не ответил, просто глядел на нее, но это и было ответом.
– Что ж, надеюсь, вы найдете то, что ищете, Итан. – Вытащив из переднего кармана фартука чек, Беверли подвинула его через стойку.
– Значит, таков мой урон, а?
Итан бросил взгляд на чек. Это оказался вовсе не счет. Беверли от руки написала через все столбцы адрес:
604, 1-я ав.
– Что это? – спросил Итан.
– Это где я живу. Если что понадобится, если попадете в беду, что бы то ни было…
– Что? Теперь вы обо мне беспокоитесь?
– Нет, но без денег, без телефона, без документов вы в уязвимом положении.
– Значит, теперь вы мне верите?
Потянувшись через стойку, Беверли лишь на секунду положила ладонь ему на руку:
– Я всегда вам верила.
Выйдя из паба, он снял туфли и пошел по тротуару босиком. Бетон холодил ступни, но зато ходьба давалась без боли.
Вместо того чтобы пойти обратно в отель, он свернул в одну из улиц, пересекающихся с Главной, и направился побродить по окрестностям.
Думая о Кейт.
Викторианские дома выстроились по обе стороны квартала, выгодно подчеркнутые сиянием фонарей на верандах.
Безмолвие просто-таки ошеломляло.
В Сиэтле подобных ночей не бывает. Всегда слышится отдаленное улюлюканье какой-нибудь «Скорой», клаксон автомобиля или перестук дождевых капель по улицам.
Здесь же полнейшая, мертвая тишина, нарушаемая лишь негромкими шлепками его ног по мостовой…
Минутку.
Нет, есть и другой звук – одинокий сверчок, стрекочущий в кусте впереди.
Это мысленно вернуло его в детство, проведенное в Теннесси, к тем вечерам в середине октября, когда он сидел на затянутой сеткой веранде с отцом, покуривающим трубку, глядя на соевые поля, а хор сверчков мало-помалу терял исполнителей, пока не оставался лишь одинокий солист.
Не писал ли именно об этом поэт Карл Сэндберг? Итан не мог припомнить это стихотворение наизусть, знал только, что там что-то насчет голоса последнего сверчка вопреки морозу.
Лучинка пенья[8].
Вот оно – именно эта фраза ему полюбилась.
Лучинка пенья.
Он остановился у куста, почти готовый к тому, что стрекот внезапно оборвется, но тот продолжался в таком ровном ритме, что казался чуть ли не механическим. Итан где-то слыхал, что сверчки издают этот звук, потирая крылышками друг о друга.
Поглядел на куст.
Какая-то разновидность можжевельника.
Сильный, свежий запах.
Уличный фонарь по соседству проливал на ветви довольно света, и Итан наклонился в надежде разглядеть сверчка.
Стрекот продолжался как ни в чем не бывало.
– Где ты, малыш?
Речь идет о стихотворении Карла Сэндберга «Splinter» («Лучинка»):
