некогда Юпитер (Зевс-громовержец греческих мифов) был низведен до категории одного из заштатных слуг сатаны. Обезьяна не могла избежать печальной участи языческих богов, ибо сплошь и рядом была активным действующим лицом мифологических сюжетов. Справедливости ради следует сказать, что отношение к приматам постепенно менялось и до торжества христианства. Однако даже в поздней римской традиции обезьяна могла в лучшем случае выступать объектом добродушной насмешки или дружеского шаржа, но злая сатира исключалась по определению.
Что можно сказать по этому поводу? Спору нет, христианская церковь не жаловала обезьян. Организатор ордена иезуитов Игнатий Лойола называл врагов Христа «обезьянами, подражающими человеку». На миниатюрах XV столетия, живописующих сотворение Богом животных, только обезьяна располагается справа от Всевышнего, тогда как все остальные звери – слева. А поскольку первым в левом ряду стоит мифический единорог, нет ни малейшего сомнения, что такая оппозиция призвана символизировать противостояние добра и зла.
Безусловно, христиане от души плеснули масла в огонь, и из искры немедленно возгорелось пламя. Но законы физики утверждают, что пламя не рождается из пустоты: ползучее тление, стелющееся по земле, рано или поздно должно пойти в рост. Пассионарные и непреклонные христиане как раз и выступили в роли такой затравки. Биологи несколько лукавят, когда говорят о почитании приматов в античном Средиземноморье. Серьезных оснований для этого нет – греки и римляне просто-напросто терпимо относились к обезьянам, но не более того: толерантность была альфой и омегой их культуры. Обожествление обезьян в современном Перу – это вообще нонсенс. Если речь идет о латиноамериканских католиках, то это невозможно по определению. Если же мы говорим о коренных народах Южной Америки, то следует иметь в виду, что средневековой цивилизации инков предшествовала ольмекская культура, возводившая свое происхождение к ягуару (археологам хорошо известны изображения женщины, совокупляющейся с ягуаром). Что касается центрально-американских ацтеков, то они почитали жутковатую химеру – пернатого змея Кецалькоатля.
Дальневосточные культуры всегда были тайной за семью печатями, поэтому я не могу исключить обожествления обезьян отдельными народностями миллиардного Китая, впавшими в глубокий социальный маразм. А вот с Японией все обстоит далеко не так просто. Я немного знаком с фольклором Страны восходящего солнца и готов засвидетельствовать, что особого отношения к приматам там нет и в помине. Обезьяны японских сказок – это сообразительные, коварные и на редкость изворотливые твари, бесспорно заслуживающие всяческого уважения. Люди к ним так и относятся – с опаской и брезгливой настороженностью, справедливо угадывая в ловких приматах потенциального конкурента.
По поводу Индии – запутанного конгломерата культур – не могу сказать ничего определенного, но целиком и полностью полагаюсь на мнение Киплинга, который неплохо знал местные реалии изнутри. Кто самый презираемый народ на плоскогорьях Декана? Разумеется, подлые, лживые и переменчивые Бандарлоги, живущие
