собственные склонности, прежде чем перейти к выбору. Наконец, рассуждение о трех степенях смирения принесет упражняющемуся окончательную ясность (lumiere), явив ему, до какой степени это «смирение», это освобождение от себя самого, предмет всех его усилий, может пронизывать душу, когда она принимается искать волю Божию. Душа может освободиться от любви к богатству и почестям в достаточной мере лишь для того, чтобы заранее отвергнуть саму мысль о смертном грехе, который лишил бы ее возможности прийти к цели и погубил бы ее навеки. Тогда ею движет законный благодатный интерес. Душа может пойти и дальше и прийти к такому безразличию, о котором говорится в «Начале и основании». Тогда для нее уже несомненно: ни при каких условиях она не изберет умышленно то, что менее послужит славе Божией, тем более то, что является простительным грехом. В этом случае ею движет простой благодатный разум, строгая логика веры. Но можно пойти и еще дальше. Когда душа уже прочно утверждена в склонности идти до конца в умозаключениях своего разума, просветленного верой, человек может руководствоваться принципом выбора, который, никогда не противореча этому благодатному разуму, часто будет превосходить его, – принципом любви ко Христу. Ради нее, ясно видя, что вящая слава Божия требует приятия богатств и почестей, человек склонится к бедности и унижению вместе с Тем, Кого любит, со Христом бедным и презираемым. В это время, если упражняющийся достиг, по крайней мере, второй из этих степеней смирения, он в состоянии осуществить свой выбор, различить в себе движения благодати, с полной благодатной независимостью взвесить мотивы своего выбора и найти волю Божию, свободную от всякого влияния неупорядоченных страстей. Когда этот выбор уже совершен так, как описано у Игнатия, созерцание евангельских тайн еще продолжается. Прежде всего, созерцание Страстей и Воскресения Христа, источника безграничной щедрости и радостного упования, в котором воля крепнет, прося о божественном утверждении обретенных постижений (lumieres) и принятых решений.
Таков, как мне кажется, основной план Упражнений в своей изначальной простоте. Созерцание ради обретения любви к Богу[242], способы совершения молитвы, различные правила служат прибавлением к этому плану Они помогают упражняющемуся лучше следовать ему, а также применяются после Упражнений, помогая сохранять и умножать их плоды. Правила различения духов, предназначенные для ежедневного применения во время Упражнений, сохранят свою ценность на всю жизнь. Напротив, «Правила верного чувства в Церкви» пригодятся, главным образом, после возобновления обычной жизни. Образы совершения молитв, различные способы молитвы и испытания совести, Созерцание ради обретения любви к Богу подходят для постоянного использования и после Упражнений, и во время их, так как помогают душе сохранить усвоенную во время Упражнений привычку к молитве, к постоянному единению с Богом, к сосредоточению и к внутренней чистоте.
О
Мне представляется более вероятным, что это «Созерцание ради обретения любви» не обязательно представляло собой в изначальном замысле Упражнений заключение четырех недель, подобно тому, как «Начало и основание» представляет собой введение к ним; оно вполне может, в соответствии с нынешним своим употреблением, представлять собой как такое заключение, так и посвящение в ту жизнь в непрестанной молитве, которая позволяет находить Бога во всем, согласно призыву Игнатия к своим монашествующим. Но в замысле книги она, как кажется, находится в той же плоскости, что и «Три способа совершения молитвы»; это подтверждается тем, что в старинных директориях, составленных непосредственными преемниками святого, указано, что это созерцание можно совершать не только в конце, но и каждый вечер, при последнем упражнении дня в течение четвертой, а по мнению некоторых
