нолем. Положенная затем книга какой-то ценностью уже обладала – и не просто какой-то, а ценностью в 37.3 балла по сто-балльной шкале. Предложенную гипотезу стали проверять и оказалось, что она до странности похожа на правду. Так, например, положив на Куб книгу с несколькими пьесами Шекспира получили не одно, но несколько чисел (причем сколько было пьес, столько получилось и чисел), и все эти числа, кроме одного (к сожалению, запамятовал, какой именно пьесе соответствовала относительно низкая оценка), были чрезвычайно высоки. Также и разные издания одной и той же книги получали одинаковые «оценки» – из чего ясно следовало, что оценивается именно содержание, а не, скажем, обложка книги. Далее, «просканировав» ряд картин из находящегося рядом Эрмитажа, получили высокие оценки: от 50 до 95, а взяв для сравнения несколько уличных картинок с Невского проспекта – получили числовой разброс от 1 до 10.
Правда, тут произошел казус, мгновенно выявивший огромную потенциальную силу сделанного относительно природы таинственного куба-сканера открытия. Один никому не известный художник подкинул на Куб свою никому не нужную картинку, а тот возьми, да и выдай: 77.3. Сначала было посчитали, что этот случай и доказывает, что выдаваемые Кубом числа не выражают точно измеренную художественную ценность, а означают что-то совсем другое, но затем как-то так оказалось, что все вдруг начали восхищаться до сих пор незамечаемой картиной, а уже вскоре ее не считали иначе как шедевром. Естественно, возник вопрос: а не под воздействием ли авторитета «Куба с Дворцовой» все вдруг увидели до сих пор утаенную от глаз Красоту, и есть ли она в действительности? Но легенда уже родилась и ничто не могло переубедить «верующих». Тысячи непризнанных художников ломанулись к кубу-сканеру в надежде на объективное художественное признание…
Далее рассказчик превращается в Джанни Родари, а сие повествование, соответственно, превращается в сказку с тремя концами.
Конец первый (утопический)
Прошли годы и волшебное свойство «Куба с Дворцовой» уже ни у кого не вызывало сомнений – он несомненно показывал точную художественную ценность положенной на него вещи. Это волшебное свойство полностью изменило художественную жизнь на планете Земля. Всякий художник, будь то автор картины, книги, фильма или музыкальной мелодии, имел право на то, чтобы один раз в год вынести свое творение на суд Куба-сканера. Так полностью исчезли как проблема признания, так и проблема сравнения. Никто более не мог принимать художественно-плохое за хорошее и художественно-хорошее за плохое; никто более не мог с пеной у рта доказывать, что его творение лучше или хуже другого. Как указывал Куб – так и было. Кое кому сложившаяся ситуация казалась скучной (скучно наверняка знать, что некое произведение искусства хорошо или плохо – и насколько именно хорошо или плохо), но определенно не самим художникам. Момент,
